Он оживился.
— И он увез бы вас к чертям! — добавил он сквозь зубы, для собственного удовлетворения.
Рикардо не сделал никакого замечания и ничем не обнаружил, что он слышал хоть одно слово. Шомберг, поднявший было на него полный надежды взгляд, почувствовал себя обескураженным.
^ — Почему вы упорствуете и сидите здесь? — воскликнул он, — Вам совсем не будет выгодно валять дальше дурака у меня в гостинице. Вы только что сокрушались, что не можете сдвинуть с места своего патрона. Ну так вот, полиция сдвинет вам его с места, а из Сингапура вы сможете отплыть в Восточную Африку.
— Пусть меня повесят, если этот парень не собирается идти предупреждать полицию! — проворчал Рикардо угрожающим тоном, который вернул Шомберга в мир действительности.
— Нет, нет, — уверял он, — я только так говорю. Вы хорошо знаете, что я не сделаю ничего подобного.
— Я и вправду начинаю думать, что история с этой девчонкой повредила вам мозги, мистер Шомберг. Поверьте мне: будет гораздо лучше, если мы расстанемся друзьями; так как, вышлют нас или не вышлют, вы можете быть уверены, что один из нас скоро появится обратно, чтобы рассчитаться с вами за все скверные штуки, которые придумает ваша башка.
— Боже великий! — вскричал Шомберг. — Значит, ничто не заставит его уехать!.. Он останется здесь навеки… навеки… А если бы я вам предложил хорошее отступное… не можете ли вы?
— Нет, — перебил его Рикардо. — Невозможно, если вы не придумаете, чем бы его поднять… Я вам это уже объяснял.
— Нужно было бы найти что-нибудь, что соблазнило бы его, — прошептал Шомберг.
— Да. А Восточной Африки для этого недостаточно. Он сказал мне на днях, что Восточная Африка может подождать, пока он соберется… и ее можно заставить подождать довольно долго, потому что она никуда не убежит и он не боится, что кто-нибудь захочет ее похитить.
Эти рассуждения, которые можно было рассматривать как простые трюизмы или как показатели нравственного состояния мистера Джонса, являлись малообещающими для несчастного Шомберга, но имеется доля истины в поговорке, которая гласит, что ночь всего темнее перед рассветом. Самый звук слом имеет собственную силу, независимо от смысла их во фразе. Л это слово «похитить» пробуждало отзвук в больном уме трак тирщика. Это был отзвук, постепенно гнездившейся в его мозгу мысли, пробужденный случайно произнесенным словом. Нет никто не сумел бы похитить материк, но Гейст похитил девуш ку.
Рикардо не мог постичь причины происшедшей в лице Шомберга перемены. Между тем она была достаточно заметна, чтобы живо заинтересовать его; он перестал небрежно покачи вать ногой и сказал, глядя на трактирщика: