— Влад, ваше мартини стоит на столе, — сказал Феро. — Вы из него и трети не отпили.
— Дайте рвотное! — заорал Лапик. — Дайте рвотное, ко всем чертям! — Согнувшись, он снова схватился руками за горло. — Врете, вы отравили меня своим мартини!
— Чарльз, у вас есть рвотное? — спросил Феро.
— Да, конечно, сэр.
— Принесите.
Чарльз ушел и через минуту вернулся, держа блюдечко с пакетиком рвотного и стакан воды. Баркли поднял руку:
— Чарльз, не нужно! Мы не врачи и не знаем, что давать больному в таких случаях. Сейчас приедет «Скорая», они разберутся. Давайте лучше перенесем его на диван. Алекс, помогите. А вы, Чарльз, откройте окна, ему не хватает воздуха.
Баркли и Седов перенесли Лапика на диван. Тот уже не кричал, а просто лежал, закинув голову и тяжело, с хрипом дыша.
Раздался звонок в дверь, Чальз побежал открывать.
Врач, которому на вид было не больше тридцати, и молодая медсестра, войдя в комнату, сразу же сели к дивану, два санитара с носилками остались стоять у двери.
Прослушав Лапика, врач бросил:
— Дженни, быстро сюда кислородную подушку. — Посмотрел на Феро: — Когда это началось?
— Примерно минут пятнадцать тому назад.
— Этот человек здесь живет?
— Нет, он только что приехал.
— Сколько времени он здесь находится?
— Около часа. Может, чуть меньше.
— Когда он здесь появился, с ним все было в порядке?
— Абсолютно.
— Случайно не знаете его медицинской истории? У него бывали припадки, эпилепсия? Столбняк?
— Понятия не имею.
В комнату вошли два полицейских и медсестра с кислородной подушкой. Сестра сразу же подошла к задыхающемуся Лапику. Полицейские, один из которых, судя по нашивкам, был сержантом, стали наблюдать, как она прилаживает кислородную маску.
Наконец, когда маска была укреплена, сержант спросил у врача:
— Что с ним?
— Трудно понять. Я предполагаю припадок. Во всяком случае, налицо все признаки эпилепсии или столбняка.
— Что насчет отравления?
— Вряд ли. Пищевого отравления у него нет точно.
— Увозим его? — спросила медсестра.
— Да. — Врач кивнул: — Парни, носилки! Быстро!
Санитары, поставив носилки у дивана, взялись было за Лапика, но врач жестом остановил их — судя по судорожным движениям, у Лапика начались конвульсии.
— Укол? — спросила сестра.
— Черт подери, какой? Я не знаю, что с ним.
Дернувшись в последний раз, Лапик затих.
— По-моему, с ним все кончено, — сказал молчавший до этого второй полицейский.
Тронув вену на шее, врач кивнул:
— Да. С ним все.
Он явно старался не смотреть на остальных. Некоторое время в комнате стояла тишина. Наконец, будто очнувшись, сержант обвел глазами стоящих рядом: