— Мне не кажется, что я храбрый, мисс Голд, — робко ответил я. — Я себя чувствую… предателем.
— Дэвид, — улыбнулась Пэм, — ты ни в коем случае не предатель! Даже не думай об этом!
— Но если мама больна, что будет с моими братьями? — спросил я. — Вы им поможете? Что, если она ополчится на одного из них?
— Сейчас я должна позаботиться в первую очередь о тебе. Мы не получали сообщений о том, что твоя мама издевалась или издевается над другими детьми. Но с чего-то надо начинать. Давай решать проблемы по мере их поступления. Согласен? И Дэвид… — Мисс Голд заглушила машину. Мы стояли у здания суда.
— Да, мэм?
— Я хочу, чтобы ты знал: я тебя люблю.
Я посмотрел в глаза мисс Голд, чистые, добрые, без малейшего намека на ненависть.
— Я правда тебя люблю, — повторила она, погладив меня по щеке.
Я кивнул, стараясь сдержать подступившие слезы, прижался лицом к ее ладони и все-таки заплакал. Я плакал, потому что прекрасно понимал: совсем скоро мне придется предать Пэм.
Через несколько минут мы зашли в приемную суда, и мисс Голд взяла меня за руку. Мама и мальчики сидели на одной из длинных скамеек. Мисс Голд кивнула, когда мы проходили мимо них; краем глаза я заметил, что в честь суда мама надела красивое платье и уложила волосы.
А у Рона нога была в гипсе.
Никто не обратил на меня внимания, но я все равно почувствовал мамину ненависть. Мы с мисс Голд сели подальше от них, ожидая, когда судья вызовет нас. Ожидание было невыносимым. Внезапно мне в голову пришла идея: я тихо попросил у мисс Голд ручку, листок бумаги и быстро написал несколько предложений.
Маме.
Прости меня, пожалуйста. Я не хотел, чтобы все так вышло. Я не хотел раскрывать наш секрет. Не хотел позорить семью. Ты когда-нибудь сможешь меня простить?
Твой сын Дэвид.
Мисс Голд прочитала записку и кивнула, разрешая передать ее матери. Я кинулся к маме, сразу превратившись в прежнего Дэвида, в мальчика, не имеющего права на любовь. Прижав руки к бокам и уставившись в пол, я ждал, что она хоть как-то отреагирует: закричит, ударит, оттолкнет. Но мама вела себя так, будто меня вообще там не было. Тогда я отважился поднять голову и, избегая встречаться с маминым взглядом, робко протянул ей записку. Она выдернула бумажку из моих пальцев, бегло прочитала ее и тут же разорвала. Опустив голову, я поплелся назад к мисс Голд; она обняла меня за плечи, но ничего не сказала.
Через несколько минут нас вызвали в зал суда. Я сидел за темным столом и испуганно смотрел на строгого мужчину в темной мантии.
— Не бойся, — прошептала мисс Голд. — Судья будет задавать тебе вопросы. И очень важно, чтобы ты говорил правду, — сказала она, сделав ударение на последних словах.