– За что? – простонала она, упрямо поднимаясь с земли с прижатой к животу рукой. Боль скрючивала, сгибала ее пополам, но она все еще пыталась выпрямиться; кровь ручейками просачивалась между пальцами, стекала по подолу черного пальто и капала в изрытый, развороченный снег.
– Что ты, как маленькая, – направляясь к ней с ножом в руке, снисходительно произнес Оранжевый, – будто сама не знаешь!
Поняв, что надеяться не на что, женщина повернулась к нему спиной и бросилась бежать. На третьем шаге она споткнулась о притаившуюся под толщей снега корягу и, слабо вскрикнув, ничком упала в сугроб. По колено увязая в снегу, убийца в оранжевом пуховике неторопливо подошел к ней и, наклонившись, ударил ножом в спину. Издав очередной крик, она начала переворачиваться, загораживаясь рукой, и новый режущий удар ножа пришелся в правую щеку.
– Да что ж ты крутишься как уж на сковородке! – с досадой произнес Оранжевый. Рукав его пуховика был забрызган кровью, на раскрасневшемся лице тоже виднелась россыпь темно-красных брызг. – Будь ты хоть напоследок человеком, невозможно же работать!
Сделав над собой нечеловеческое усилие, женщина снова поднялась на колени. В это было невозможно поверить, но она действительно встала, покачнулась и замерла, подняв на убийцу обезображенное, залитое кровью лицо. Глядящие сквозь сетку спутанных, слипшихся кровавыми сосульками волос глаза горели такой ненавистью, что Оранжевый невольно попятился.
– Когда ты сдохнешь, – хриплым срывающимся голосом прокаркала она, – я буду ждать тебя на той стороне. И поверь, долго ждать не придется.
В тишине сухо треснул выстрел, с еловой лапы, чуть слышно шурша, посыпался снег. Женщина медленно осела на пятки, а потом так же медленно, будто нехотя, опрокинулась навзничь. Оранжевый обернулся.
– Уж больно ты, Саня, до кровищи жадный, – опуская слабо дымящийся пистолет, сказал ему Кувалда. – Как дорвешься – ей-богу, глядеть страшно. Ну вылитый упырь!
– Хватит болтать, – тяжело дыша, отозвался Оранжевый. Он посмотрел на окровавленный нож в своей руке, с отвращением зашвырнул его в лес и брезгливо скривился, разглядывая забрызганную куртку. – Черт, заляпался весь из-за этой суки… Ну, чего ты там стал? Сюда иди, надо ее обшмонать, а потом прикопать до весны.
– Как только подснежник распустится в срок… – дурашливо запел Кувалда, идя к нему по отмеченной пунктиром красных капель неровной снежной борозде.
– Вот именно, – набирая в пригоршни снега, чтобы умыть лицо, утвердительно проворчал Оранжевый.
5
В вопросах питания, как, впрочем, и во всех остальных вопросах, мать Женьки Соколкина Елизавета Степановна проявляла большую принципиальность. Я работаю, говорила она, и получаю зарплату – пусть небольшую, но на паперти с протянутой рукой стоять, слава богу, не приходится. Поэтому, будь добр, не побираться, не кусочничать и принимать пищу, как все нормальные люди, дома. Имей, в конце концов, гордость!