Ее взгляды на жизнь вызвали во мне жгучий стыд. Я всегда хотела быть выше, не чувствовать себя шлюхой, и в итоге притворилась, что у меня есть парень, он беспокоится и ждет меня.
Одна женщина говорила про своего мужа-импотента: «Я уже наплакалась, это все равно, что вырванный зуб».
Меня послали в маленькую комнату переодеться в больничную одежду. Никогда так не боялась. Руки и ноги похолодели, пот катился градом. Я задыхалась. Если буду так волноваться, говорила себе, то сойду с ума. Перед тем, как начать, мне сделали укол димедрола, и сразу стало легче, на несколько секунд пришла в себя.
Мало помню сам аборт. Были врач и сестра и обычные стремена — крепления для рук и ног. Я лежала на бумаге, постеленной поверх винилового покрытия кресла.
Когда вышла в комнату ожидания, Ева поднялась мне навстречу. Она очень переживала за меня. Когда она оплачивала счет, у нее даже тряслись руки. К тому времени у нас почти не оставалось денег, так что пришлось отложить оплату квартиры. По пути к машине она обняла меня. Домой ехали медленно. Дома она сделала мне бутерброд с индейкой, но не приставала, чтобы я его съела.
Потом со мной случилось в точности то же, что и с вами. Меня охватила тоска. Я сломалась. Ева не отходила от меня, пока я не засыпала.
Многие недели на руке оставалась точка от укола. Я терла это место, прикасалась языком. Ничего не хотелось забывать. Была уверена, что если забуду, если воспоминания о пережитом потрясении, страхе и стыде исчезнут, в моей жизни уже не будет ничего хорошего. Маленькая красная точка на руке связывала меня с правдой.
Это было семь лет назад, но даже теперь, когда я горько плачу, когда я просто бессильна перед чем-нибудь, мне хочется твердить про себя: «О мое дитя, о мой мальчик!» Не помню, когда я решила, что это должен быть мальчик. Знаю, что именно он. Есть такое интуитивное ощущение.
Миссис Тайлер спит, а я уже минут пятнадцать-двадцать как проснулась, молча лежу и слушаю звуки пробуждающейся тюрьмы. Кажется, время движется по кругу. Здесь тяжелый и влажный воздух, такой бывает в прохладный пасмурный день. Делая движения в таком воздухе, чувствуешь сопротивление, как в воде.
Слышно: люди на кухне окликают друг друга, толкают тележки со скрипучими колесами. Я ощущаю вялость и тревогу. Когда просыпалась дома, придвигалась к Алексу, находила его рукой или коленом. Меня это успокаивало, и я припоминала, что нужно сделать утром и вечером. Здесь не нужно ничего планировать. Все известно заранее.
Мы с Алексом уже так не просыпаемся. Сколько это длится? Недели? Месяцы?