– Забудьте. У нас все есть. Марию Михайловну успокойте. И вот еще что – Лерин паспорт остался?
– Остался! Настаивали, чтобы мы признали ее мертвой, сдали паспорт, но мать костьми легла, сказала, пока не буду убеждена, что ее косточки сгнили, не признаю мертвой! И как знала! Конечно, сейчас найдем! Куда в наше время без паспорта! – Василий Макарович заторопился и убежал в зал, начал шарить по ящикам, а Слава прошел в комнату следом за ним и предложил:
– Ну что, Лер, нам пора, поехали по делам? Мария Михайловна, Василий Макарович, спасибо вам за прием, за радушие, мне было очень-очень приятно с вами познакомиться. Теперь я знаю, в кого Лера такая молодец! Вся в маму с папой!
Мария Михайловна покраснела от удовольствия, а потом запричитала:
– Как же так?! Так мало побыли? Не погостили? Ну побыли бы еще хоть недельку, а? Мы бы к тете Вере сходили, к дяде Володе! Баба Анна, опять же, скучала по тебе! Ну чего вы так быстро – всего одну ночь!
– А не будешь мешать им по утрам, – ехидно хихикнул Василий Макарович и подмигнул Славе. – Другой раз, ребята, и правда постарайтесь на подольше приехать, ладно? Мы так счастливы, что вы тут… и это… Колька-то расстарался с внучкой, хотелось бы и нам Лериных детишек покачать на коленях! Вы там старайтесь, давайте! – Он ухмыльнулся, а Лера, кинув взгляд на Славу, погрустнела и вздохнула. Потом встала и пошла в свою комнату одеваться.
Вышла она в джинсах, теплой куртке и вязаной шапке. На недоуменный взгляд Славы, пожав плечами, сказала:
– Чихала я на красоту! Я вчера чуть дуба не дала в модельном платье и модельных сапожках! Лучше свое надену.
Слава тоже собрался, натянул ботинки и встал в дверях, прощаясь с гостеприимными Лериными родителями. Пахнущий хмельком Василий Макарович крепко обнял его и свою дочь, расцеловал и подтолкнул к матери:
– Идите, прощайтесь, да не исчезайте надолго! А то она опять заболеет! Вот твой паспорт, держи! Ты так тут и прописана, единственное, что надо – вставить новую фотографию. Могут докопаться. А так все в порядке.
Они попрощались, и пока шли по лестнице вниз, пожилая пара стояла и махала им вслед. И потом, когда шли по улице, увидели, как в окне пятого этажа, в форточке, показалась рука и помахала им вслед. Славе стало тепло на душе, и он улыбнулся – неужто наконец-то он где-то на Земле заимел свой дом, свою семью? Даже не верилось.
Вячеслав достал из кармана небольшой сверток, тряпочку, долго разматывал его, вынул прозрачную полоску, которую вставил себе в ухо. Полоска сразу присосалась, и раздался скрежещущий, как лист металла, голос Наташи: