Отличием всех модифицированных являлось то, что у них на теле не имелось ни одного волоска – ну… кроме тех, которые росли на голове. Это был какой-то пунктик зеленых. Впрочем, они сами тоже не отличались излишней растительностью, в этом Слава убеждался не раз – и когда ему пришлось удовлетворять жен рабовладельца, и когда он сталкивался с обнаженными зелеными на улицах города. Частенько они не утруждали себя ни одеждой, ни нанесением краски. Так что все можно было рассмотреть в мельчайших подробностях. Еще одним отличием Леры от обычных девушек являлось то, что в пальцах ее рук и ног таились стальные когти, настолько прочные, что оставляли царапины даже на стальной поверхности. Они вылезали тогда, когда Лера собиралась покончить со своим наивным противником, думающим, что ему попалась легкая добыча…
Парочка прошла в свою спальню, сбросила с себя минимальную одежду, которая на них была, и занялась сексом – спокойно, без особых изысков и волнений, – обычным супружеским сексом без торопливости, беготни и суеты.
Через час они уже спали, крепко обнявшись, как будто боялись, что злая судьба может их разлучить.
К месту встречи шли осторожно, оглядываясь по сторонам, хотя довольно активно маскировались – Сильмара покрыла себя таким сложным «одеянием», что из-за мелькания цветов и фигур, нанесенных разноцветной краской, не были видны даже формы тела. Слава предпочел те же шорты, и к ним – подобие синих свитера и джинсов, нарисованных краской.
Он выглядел как среднестатистический парень из российского городка – если не присматриваться и если не обращать внимания на арсенал, укрепленный на обеих его руках и поясе. До встречи оставалось полчаса, поэтому можно было спокойно, не носясь подобно флаеру, переходить с полосы на полосу, рассматривая город.
Громадный мегаполис, парящий в атмосфере Алусии, жил своей жизнью, не обращая внимания на этих микробов – людей, копошащихся в его внутренностях. Иногда Славе казалось, что город живой, огромный организм. Разве мы замечаем каких-то там микробов, сидящих в нашем теле? Только если они начинают бунтовать, слишком активно размножаясь и отравляя нас продуктами своей жизнедеятельности. Пока равновесие соблюдается, никому нет дела друг до друга – городу до микробов, микробам до города.
Слава постоянно ощущал ментальным чутьем какое-то поле, висящее в воздухе, как будто ворочался большущий медведь в берлоге, оттого воздух колыхался и вздрагивала земля… возможно, это было информационное поле, пронизанное миллионами и миллиардами информационных цепочек. Землянин чувствовал его, как будто находился внутри огромной кастрюли с супом из информации. Обычный человек не мог бы почувствовать что-то подобное, но Слава был псиоником и день ото дня становился чуточку сильнее. Постоянно, каждый день, каждую минуту он слышал как будто шепот, едва различимый в шуме города и более различимый в тишине спальни. Иногда ночью, лежа рядом с тихонько сопящей Лерой, он прислушивался к далеким голосам, пытался их о чем-то спросить – безуспешно. Они его не слышали, а он их не понимал.