Она подняла на него свои зеленые глаза.
— Я умею молчать, когда мне делают добро, так же хорошо, как говорить, когда меня оскорбляют.
— Черт побери, я уже предвижу, что, когда вы станете женщиной, мужчины согласны будут умирать за вашу благосклонность, — сказал принц.
Его лицо озарила лукавая улыбка. Он, кажется, не подозревал, что девочка может знать больше того, о чем рассказала. Конде был слишком импульсивным и ветреным, чтобы разбираться в хитросплетениях человеческого поведения. Первоначальное смятение прошло, и он решил, что это не более чем сплетни.
Принц привык к лести, к тому же был падок на женскую красоту, поэтому шарм юной Анжелики весьма способствовал смирению его гнева. Анжелика изо всех сил старалась смотреть на него с искренним восхищением.
— Я бы хотела у вас кое о чем спросить, — сказала она, изображая глубокую наивность.
— О чем же?
— Зачем вы носите эту юбочку?
— Юбочку? Дитя мое, это рейнграф[66]. Не правда ли, он придает особую изысканность наряду? Рейнграф прикрывает некрасивые короткие панталоны, которые подходят лишь для верховой езды. Рейнграф можно украшать лентами и нашивками. К тому же это просто удобно. Вы такого, наверное, никогда не видели у себя в деревне?
— Нет. А эти большие воланы, что висят у вас под коленями?
— Такой волан называется «канон». Он подчеркивает изгиб икры.
— Действительно, — подтвердила Анжелика, — все это просто великолепно. Я никогда раньше не видела такого красивого наряда!
— Ах! Поговорите с женщиной о нарядах, и вы успокоите самую опасную фурию, — сказал принц, довольный произведенным на девочку впечатлением. — Однако мне надо возвращаться к гостям. Обещаете ли вы мне быть благоразумной?
— Конечно, месье, — ответила Анжелика с ласковой улыбкой, обнажающей ее перламутровые зубки.
Принц Конде вернулся в зал, отвечая на взволнованные возгласы успокаивающими жестами.
— Ешьте, ешьте, друзья мои. Слишком много шума из ничего. Наша маленькая дерзкая девочка сейчас извинится.
Анжелика опустила голову перед мадам дю Плесси.
— Я прошу у вас прощения, мадам, и разрешения удалиться.
Мадам дю Плесси была не в силах ответить и молча указала на дверь. Раздались подавляемые смешки.
Однако перед дверью разгорался новый конфликт.
— Моя дочь, где моя дочь? — громко вопрошал барон Арман.
— Господин барон желает осведомиться о своей дочери, — насмешливо объявил лакей.
В кругу элегантных гостей и слуг в ливреях несчастный дворянин был похож на толстого черного шмеля. Анжелика подбежала к нему.
— Анжелика, — вздохнул он, — ты меня с ума сведешь. Вот уже больше трех часов как я ищу тебя — ночью — между Сансе, домом Молина и Плесси. Ну и денек, дитя мое! Ну и денек!