11-е декабря.
Дорогая Джуди!
Получила твое ямайское письмо и рада была услышать, что Джуди-младшая любит путешествовать. Напиши мне подробно о твоем доме и пришли фотографии, чтобы я видела вас всех в нем. Как весело, должно быть, когда твой собственный пароход пыхтит по этим забавным морям! Успела ли ты надеть все свои восемнадцать белых платьев? И не рада ли ты теперь, что я уговорила тебя подождать с покупкой панамы до приезда в Кингстон?
Наша жизнь течет по-прежнему, без каких-либо экстраординарных происшествий. Ты, наверное, помнишь Мэйбл Фуллер, дочку хористки, которую не любит наш доктор? Мы пристроили ее в семью. Я уговаривала их взять лучше Хетти – ту тихую маленькую девочку, которая украла чашу для причастия – но нет! Ресницы Мэйбл одержали победу. Что бы там ни говорили, главное быть красивой. Все в жизни зависит от этого.
Когда я на прошлой неделе вернулась из моего набега на Нью-Йорк, я обратилась к моим детям с маленькой речью. Я рассказала им, что только что проводила тетю Джуди на большой пароход, и со смущением должна отметить, что многие – по крайней мере, мальчики – немедленно оставили тетю Джуди и сосредоточились на пароходе. Сколько тонн угля сжигает он в день? Такой ли он длинный, как расстояние от каретного сарая до индейского лагеря? Есть ли на нем пушки, и если на него нападут пираты, сможет ли он устоять? Имеет ли капитан право расстрелять, кого он захочет, в случае бунта, и не повесят ли его за это, когда высадятся на берег? Чтобы окончить речь, мне пришлось постыдно обратиться за помощью к доктору. Я замечаю, что самый всесторонний женский ум не в силах справиться с теми необыкновенными вопросами, которые рождаются в мозгу тринадцатилетнего мальчика.
В результате их мореходного интереса у доктора появилась идея: пусть семеро старших и самых сметливых мальчуганов проведут с ним день в Нью-Йорке и собственными глазами посмотрят на океанские лайнеры. Вчера утром они встали в пять часов, отправились семичасовым поездом и пережили самое чудесное приключение за свои семь маленьких жизней. Они посетили один из больших пароходов (доктор знаком с его шотландским механиком). Им показали все, начиная от трюма и кончая верхушкой мачты; потом они позавтракали на пароходе. После завтрака они посетили морской музей и верхушку Сингер Билдинг[46], а потом сели в метро и поехали в Музей естественных наук, чтобы провести часок с американскими птицами. Доктор с большим трудом вытащил их оттуда, чтобы поспеть к шестичасовому поезду. Обедали в вагоне-ресторане. Они очень обстоятельно справились, сколько стоит обед, а узнав, что сколько бы ты ни съел, плата не изменится, глубоко вздохнули и спокойно, но энергично взялись за дело, твердо решив не дать в обиду своего гостеприимного хозяина. Железная дорога ничего не выгадала, а все соседние столы перестали есть и вытаращили на них глаза. Один путешественник спросил доктора, не едет ли он со школьной экскурсией. Из этого ты можешь заключить, насколько исправились наши манеры за столом. Не хочу хвалиться, но никто никогда не мог бы задать такого вопроса во времена миссис Липпет. «Вы везете их в исправительный дом?» – вот бы что спросили.