С Грейс они все еще находились в состоянии холодной войны. Юсеф предпринял несколько неуклюжих попыток их помирить, но безрезультатно. Кристина не сказала ни слова. Трусливая, как всегда.
Йенс уже был в ресторане, когда приехала Фрэнси. Он стоял в холле и катал туда-сюда детскую коляску в том самом темпе, который всегда успокаивал Бэлль.
На ходу приласкав дочь, она (за Кристинин счет) угостила Йенса шикарным обедом из трех блюд, а он сообщил ей, кто должен прийти на крестины, какой заказан торт, и сказал, что пастор ему понравилась. Да, кстати, еще звонил Пер, посопел в трубку и не стал разговаривать, а Адриан весь день просидел в гамаке, лазая по Интернету и воображая, что он писатель.
«Только бы не стал поэтом», — подумала про себя Фрэнси, которой однажды довелось попасть на литературный вечер. Какое-то юное дарование тягучим, монотонным голосом читало свои странные вирши. Что-то вроде: «Я утону в твоем лоне, ты — мой поплавок, я — твоя волна». Фрэнси еле удержалась от того, чтобы выйти на сцену, дать поэту затрещину и приказать ему взять себя в руки и прекратить это нытье. Причем было очевидно, что юнец страдал одновременно от различных фобий и от желания самоутвердиться.
— Еще я нашел для вас платье, — объявил Йенс и открыл большую бордовую коробку из магазина «Лора Эшли». — Я подумал, что оно хорошо будет смотреться с чем-нибудь летним.
Это оказалось светло-голубое расклешенное платье чуть ниже колен. Слегка девчачье и, возможно, слишком романтическое, но Фрэнси была довольна и одобрительно кивнула. Не так уж часто в последнее время у нее появляется возможность побыть милой и хорошенькой, так почему бы не использовать этот шанс?
— Адриан спрашивал, когда сможет снова увидеть папу, — сказал Иене.
— На крестинах, — отрезала Фрэнси.
— Он ведь просто ребенок, ему нужен отец.
Фрэнси ничего не ответила. Иене абсолютно прав.
Нельзя, чтобы их с Пером конфликт отражался на Адриане.
— Сейчас я не могу это обсуждать, — объяснила она, демонстративно посмотрев на часы, — купи Адриану какую-нибудь классную игрушку, приготовь ему его любимое блюдо, это… э-э… это…
— Тушеная печенка, — не растерялся Йенс.
— Да, конечно. Мне можете не оставлять.
Йенс поблагодарил за обед и ушел. Настроение у него испортилось. Он полюбил этого мальчика и видел, что ему очень не хватает отца. А еще он видел, что ребенку с каждым днем становится все хуже.
«Никакая не печенка, — думал он, — а сардельки с пюре. Такие, которые трещат, когда проткнешь их вилкой. Их Адриан любит гораздо больше, чем тушеную печень».