А про себя подумала: «Не такая уж большая потеря».
— Ничего себе, — удивился Сэмми. — Ну, тогда вы неплохо выглядите.
— Мне нужно наложить швы, — сказал Пер, прижимая куртку к ранам на голове и на лбу.
— Поедем к мадам Гастон, — предложил Сэмми.
Фрэнси скривилась. Мадам Гастон — француженка семидесяти пяти лет от роду — оказалась в Швеции из-за любовной истории и решила остаться, хотя ее брак распался почти сразу же. К тому времени, когда власти обнаружили, что у нее нет медицинской лицензии, она уже двадцать семь лет имела частную врачебную практику. Просидев два года в тюрьме и заведя там бесценные связи, она стала зашивать раны и выписывать лекарства бандитам разного калибра. Ее умения признавали все, и никто не обращал внимания на отсутствие у нее образования («Я — самоучка», — гордо говорила она с характерным прононсом), но Фрэнси все же предпочитала услуги доктора Валлина, когда дело касалось соматических заболеваний, и доктора Лундина, когда ее беспокоили психологические проблемы.
Однако в экстренных случаях мадам Гастон была незаменима. Дома ее можно было застать практически всегда, и принимала она круглосуточно. Единственный риск состоял в том, что она сама могла отбросить коньки в любой момент. Дело в том, что в горло мадам Гастон была вставлена трубка и речь ее походила на звуки хрипящей волынки. Питалась она сигаретным дымом, кофе и круассанами и отличной физической формой похвастаться не могла.
Через пару минут к двери подъехал белый лимузин Сэмми.
— А ты не мог найти что-нибудь поскромнее? — упрекнула его недовольная Фрэнси, садясь в машину.
— Это не в моем стиле, — был ответ Сэмми.
— Неужели?
В светло-голубом, с искрой костюме, с чем-то вроде кашне на шее, в белоснежных, кричаще дорогих кроссовках «Адидас», с огромными золотыми часами в изумрудах на запястье, а также с этой своей невероятной прической и фальшивым загаром, он везде привлекал всеобщее внимание. Неудивительно, ведь время от времени он тусовался с Петером Сипеном,[8] но Фрэнси все равно была вне себя.
— Не волнуйся, дарлинг, — сказал Сэмми, похлопав ее по колену. — Нынче люди такие рассеянные. Они с собой-то не знают, что делать. Неужели ты думаешь, кто-то обратит внимание на двух окровавленных чудиков, сначала прокравшихся в парадную, а потом укативших на лимузине?
Фрэнси только пожала плечами. Сейчас она думала о другом.
Дети. В «хаммере» сидело двое детей. В нее стреляли двое мальчишек.
— Он использует детей, — сказала она.
Похороны. Похороны Оливера. Те два мальчика, что смотрели тогда на нее. И девочка у ресторана «Вальян».