— Да, но, слава Богу, пока незачем привлекать полицию. Не понимаю, почему бы нам самим не попытаться во всем этом разобраться. Кто-то проник ко мне — когда именно, не могу сказать, потому что я давно уже не заглядывал в этот шкаф, — и похитил гиоскин.
— Ваш кабинет не запирается?
— Нет, — отозвался он и добавил с неожиданной горечью: — У нас тут нет маленьких детей. И я не занимаюсь врачебной практикой. Это скорее лаборатория… Итак, кто-то пробрался сюда и взял шесть гранов смертельного яда. Кроме того, в этом доме гуляют еще два яда.
— Еще два яда?
— Ну да. Я понял, что случилось с миссис Куэйл, и оказал ей соответствующую помощь. Только я не ставил в известность прочих домочадцев, иначе они посходили бы с ума. Когда я исследую содержимое этого подноса, то смогу сказать все как есть. Похоже, в течение нескольких дней кто-то давал ей мышьяк. Я заподозрил неладное лишь сегодня, когда узнал об исчезновении гиоскина. Мышьяк, знаете ли, штука коварная и застает врасплох, если вы, конечно, не разбираетесь во всем этом.
— А третий яд?
Доктор Твиллс затушил окурок, попросил у меня новую сигарету, закурил.
— Это, — сказал он, нервно покосившись на ширму, — я бы не хотел пока обсуждать. Кое-кто, похоже, имеет свои виды на миссис Куэйл, но… Короче, я уже сказал, что сначала хотел бы во всем сам удостовериться. Боже упаси, чтобы случился скандал. — Твиллс встал и стал расхаживать по комнате, размахивая руками. — Не знаю, может быть, я очень мрачно смотрю на мир, но у меня нет сил уживаться с этой семейкой. Они меня пугают до смерти. Сам не понимаю, что тут со мной происходит. Когда я нахожусь в чьем-то другом обществе, со мной все в порядке. Попросите меня разобраться с пациентом, задайте мне какую-то задачу — и начинаю глубоко дышать, нервное напряжение исчезает. Я чувствую себя человеком. Но эти люди смотрят на меня так, словно желают сказать: ну, какой от тебя толк? Да, я не играю в гольф, я не играю в бридж — и очень этому рад. Более того, я не умею танцевать. И еще я человек не светский, и одежда сидит на мне вкривь и вкось. Вы знаете Клариссу? — спросил он, мигая своими мышиными глазками.
— Да. Она красавица.
— Да, она красавица, — с горечью повторил Твиллс. — Я рассказываю вам это — надеюсь, вас не очень раздражает мое стремление выговориться? — потому что верю в вашу деликатность и потому что вы способны сделать все, что необходимо в данном случае. Я учился в Вене. И я хочу вернуться туда и продолжить свои занятия. Я хочу по утрам пить кофе с булочками, любоваться гербом Габсбургов на верхушке собора, возвышающегося над крышами других зданий, вдыхать аромат герани в ящиках за моим окном. Я хочу весь день работать в лаборатории, а вечером пить пиво в открытом кафе и слушать вальсы, а потом возвращаться домой, с тем чтобы еще немножко поработать. — Твиллс прекратил свое расхаживание. — Ну да ладно. Мне теперь надо заняться этим подносом.