Отворилась дверь. Я виновато вздрогнул, положив руку на сифон. Убийство по-древнеримски в этом типично американском доме под ухмыляющимся взглядом однорукого Калигулы выглядело особенно зловеще. Я обернулся и увидел в дверях Вирджинию Куэйл.
— Я… С ними все в порядке? — спросила она, с трудом переводя дух. — Они в порядке. Джефф?
Лицо ее было румяным от мороза. Я успел уже забыть, какие у нее глаза. Они были большие, зеленые и с длинными ресницами. Внезапно они сделались такими знакомыми, а на меня так нахлынули воспоминания детства и юности, что я просто утратил дар речи.
Вирджиния двинулась ко мне, не снимая галош, которые гулко застучали по полу. Мне показалось, что Вирджиния до этого бежала. Она сбросила шляпку. Ее густые каштановые, коротко подстриженные волосы открывали высокий лоб, прядь дрожала у щеки. Уголок рта слегка дергался, отчего на лице появилось подобие кривой улыбки. На воротнике ее пальто из верблюжьей шерсти виднелись пятнышки от растаявшего снега. Тук-тук-тук — простучали ее галоши. Я взял ее холодную руку. Она дрожала.
— С ними все в порядке, Джинни, — сказал я. — Не волнуйся. Все хорошо.
В глазах ее было сомнение, затем она устремила их на меня с мрачной недоверчивостью, словно ребенок, и тихо сказала:
— Все это ужасно. Что нам теперь делать?
— Ничего делать не надо, Джинни. Мэтт, наверное, все уже тебе рассказал?
Она коротко усмехнулась:
— Да, он сообщил мне, что я должна говорить, а чего не должна. Ну его! Для меня это было прямо как удар по голове. Я возвращалась домой, боялась, что мне влетит от отца, и вдруг… Я могу зайти к нему, Джефф? Я его очень люблю, что бы они все там ни говорили.
— Пока лучше не надо. Он в хороших руках.
Она кивнула с тем же мрачным видом. Но дышала она уже не так тяжело.
— Да, Уолтер — молодец. Он просто ангел. Единственный. Но послушай, ты не шутишь? Отец не при смерти?
Она говорила, лихорадочно вглядываясь мне в глаза. Я ответил:
— Господи, нет. Это просто доброе старое несварение желудка. Завтра он будет в полном порядке. Нет никаких причин волноваться.
Я отпустил ее руки, и Вирджиния села на подлокотник одного из кресел. Уставясь в пол, она медленно похлопывала шляпкой по ноге. Лицо ее затеняли густые волосы, но я отчетливо представлял себе ее черты, ее напряженную сосредоточенность. Наконец она глухо сказала:
— Мэтт… он ведет себя как адвокат с сомнительной репутацией. Он сказал мне: «Ты не должна отвечать ни на какие вопросы. Ни на какие вопросы!» И это когда речь идет о его родном отце. Джефф… ты ведь не…
— Ты сама прекрасно знаешь.