Там были записи карандашом.
Твиллс размышлял и делал записи. Сначала его карандаш изобразил серию кружочков — такие пишут в тетрадках дети, когда осваивают навыки письма. Потом пошли черточки, завитки и загогулины. Силуэт птицы, лицо с унылым выражением и кудрявыми волосами. Затем мы увидели цифры: «12.10.31». Вчерашняя дата. Затем Твиллс написал: «Вопросы, на которые я должен ответить» — и зачеркнул фразу. Затем почерк сделался твердым.
«Уверен ли я, что знаю отравителя?
Что было сожжено в камине и почему?
Могла ли личность произвести такое впечатление?
Имеет ли это объяснение с точки зрения медицины? Психологии? (Да. См. работы Ламбера, Графштейна).
Что это было: надежда разбогатеть или болезнь?»
Затем записи прерывались, снова начинались каракули, а потом:
«К черту!..
Уехать бы к востоку от Суэца.
Елена, красота твоя…
Кларисса Твиллс. Уолтер Уиллисден Твиллс мл. 12.10.31.
Как насчет C>17N1>9NO>3 + H>2O? Влияние?»
Сарджент поднял удивленный взгляд и машинально перевел его на накрытый простыней труп.
«Уверен ли я, что знаю отравителя?» Тем самым версия о самоубийстве перечеркивается рукой покойного. Но еще более красноречивыми показались мне последние, вроде бы лишенные всякого смысла строки. Я воочию представлял себе Твиллса у постели жены. Она спит, а он ломает голову над мрачной загадкой. «К черту», — вывел его карандаш. Я хочу в теплые края, где нет никаких забот. По дороге в Мандалей, символ тех, кого не отпускают проблемы. Но нет, я не могу просто так взять и уехать. Она красавица. Я ее люблю. Мою жену. Елена, царица дальних синих морей. «Уолтер Уиллисден Твиллс мл.» Это значит: «О Боже, если бы у меня родился сын».
Откуда-то издали донесся голос Сарджента:
— Все ясно. Это самоубийство.
— Похоже на то, — мрачно согласился Рид. — Но все-таки в этом есть что-то очень странное. — Он положил книгу, раздраженно проговорил: — Учти, Джо, ты себе прибавишь хлопот. И вообще, что означает вся эта писанина?
По непонятным причинам чтение расстроило коронера гораздо сильнее, чем можно было предположить. Он сделал несколько шагов по комнате.
— Что горело в камине? Что именно? М-да! Что вы думаете об этом, мистер Марл?
— Ничего, — сказал я. — Об этом не было разговора.
«Если не считать телеграммы для Джинни, которую сжег Твиллс собственноручно», — чуть было не добавил я, но вовремя спохватился. Это была явно лишняя подробность, и приплетать ее сюда вовсе не следовало. К тому же я чувствовал себя виноватым, что не уберег телеграмму от огня.
— А как насчет этого цэ-семнадцать, док? — снова подал голос детектив, беря в руки книгу. — Вот, цэ-семнадцать, эн-девятнадцать, эн-о-три плюс аш-два-о. Химическая формула, что ли?