«Александре, сколько лет Вашей революции?» Когда Алексеев назвал дату, Кастро заметил: «Значит, через 42 года мы тоже превратимся в буржуев». С этого момента Алексеев уже не носил галстуки на Кубе>{15}.
Они попробовали икру. «Какая вкусная… Хименес, знаете, мы должны восстановить торговые отношения с Советским Союзом». Единственный советский продукт, который не понравился Кастро, это папиросы «Герцеговина Флор», которые, объяснил Алексеев, были любимыми папиросами Сталина. Кастро с отвращением сделал несколько затяжек: «Слишком много картона и мало табака». Игнорируя объяснения Алексеева, что удлиненный кончик папиросы предохраняет бороду от огня, Кастро ткнул в лицо Алексееву кубинскую сигару: «Вот что курил Черчилль». Научившись работать без галстука, Алексеев так и не привык к сигарам>{16}. Тем временем разговор перешел на серьезные темы. Обсуждая вопросы советско-кубинских дипломатических отношений, разорванных Батистой тремя годами ранее, Кастро сказал, что общественное мнение еще не готово к обмену послами. «Вы знаете, что говорил Ленин, — вставил Кастро, неточно процитировав одного из глубоко почитаемых Алексеевым людей, — чтобы провести идею в жизнь, ее необходимо бросить в массы». Скорее подобно циничному типу с Мэдисон-авеню, чем Ленину, Кастро продолжал: «Вы предлагаете лозунг массам, и он овладевает ими. Например, мы бросим лозунг: „Дружба с Советским Союзом“ и, когда общество почувствует необходимость этого, мы восстановим отношения»>{17}.
Кастро очень хотел, чтобы советская культурно-техническая выставка, которая экспонировалась в других странах мира, также была представлена и на Кубе. В июле-августе она проходила в Нью-Йорке, а в момент беседы заканчивалась в Мехико. Эта выставка была гордостью Кремля, и поэтому один из членов Президиума ЦК, Анастас Микоян, поехал на ее открытие в Мексику. «Почему бы Вам не поехать в Мексику, — предложил Кастро, — и организовать приезд Микояна в Гавану на открытие выставки». Алексеев безуспешно пытался объяснить, что выставка должна переехать на Цейлон (теперь Шри-Ланка) и что нелегко изменить график. Кастро оставался непреклонным. «Вы революционер или нет?» В дальнейшем этот вопрос как бы воплощал напряженность отношений между советским и кубинским руководством; однако в тот момент это была лишь «шпилька», которая должна побудить уравновешенного Алексеева стать более изобретательным и гибким, чем позволяла его выучка.
Алексеев спокойно отнесся к обсуждению вопроса о предоставлении помощи Кубе в случае просьбы со стороны Кастро. В качестве примера Алексеев привел отношения с Артуро Фрондизи, когда тот был лидером оппозиции в Аргентине. «Если я стану президентом и Вы пообещаете мне помощь, — говорил он во время долгих бесед с Алексеевым, — мы сможем многое изменить». Когда в 1958 году Фрондизи переехал в президентский дворец, Алексеев обеспечил 100-миллионный кредит аргентинскому лидеру. Кастро вежливо отклонил сравнения с Фрондизи или Насером. «Нет, это слишком сложно. Зачем Вам такая обуза. Для Насера это имело смысл. Прежде всего, американский империализм был далеко, а Вы рядом. А мы? Мы так далеко, что помощь вряд ли осуществима. Никакого оружия. Мы ничего не просим»