.
В архивах ГРУ нет указания, кому поступило это сообщение. Однако оно несомненно должно было дойти до Хрущева и укрепить его уверенность в том, что ядерное оружие — это единственный язык, который понимают Соединенные Штаты. В конце июня 1960 года подобный рапорт КГБ относительно планов Пентагона нанести превентивный ядерный удар подтолкнул Хрущева сделать публичное заявление о ядерных гарантиях Гаване. Теперь, два года спустя, неуклюжая ядерная дипломатия Кеннеди и два пугающих сообщения, полученных ГРУ, не могли не усилить озабоченности Хрущева насчет стратегической уязвимости Москвы.
Хрущев реагировал немедленно, отменив обмен телевизионными обращениями между двумя лидерами. Громыко проинструктировал советское посольство в Вашингтоне, чтобы Большаков сказал пресс-секретарю Кеннеди Пьеру Сэлинджеру, который занимался организацией телеобращений с американской стороны, следующее:
«Последние события, в особенности решение Джона ф. Кеннеди возобновить ядерные испытания, делают невозможным обмен телевизионными посланиями»>{20}.
Советский руководитель также решил ужесточить свои условия по запрещению испытаний оружия, чтобы убедиться в том, что Кеннеди понял его. Это соглашение должно быть всеобъемлющем или его не должно быть вовсе. В прошлом он был готов на две или три инспекции в качестве «политической уступки» вечно подозрительному Западу. Но теперь позиция Советского Союза состояла в том, что инспекций быть не должно. Хрущев явно нервничал, опасаясь, что американские эксперты могут получить точные сведения о советском ядерном потенциале. Три инспекции могли бы убедить американцев в том, что они располагают достаточным стратегическим превосходством, чтобы воспользоваться таким шансом и нанести превентивный удар. Позднее Хрущев вспоминал: «Мы не могли позволить Соединенным Штатам и их союзникам присылать сюда своих инспекторов, которые шныряли бы по Советскому Союзу. Они бы обнаружили, что наши позиции относительно слабы, а поняв это, они могли бы решиться напасть на нас»>{21}.
Хрущев поставил на карту свой престиж на заседании Политбюро, которое было посвящено проблеме урегулирования советско-американских отношений путем заключения соглашений по разоружению. Решение Кеннеди возобновить испытания ядерного оружия более чем что-нибудь другое означало провал попытки договориться с СССР. У Хрущева не оставалось другого выбора, как отказаться вести дела с американским президентом, контролирующим правое крыло своего правительства. Чтобы подстраховаться, Хрущев попросил своего зятя Аджубея распространить содержание его беседы во время встречи с Кеннеди, с акцентом на острый характер диалога