.
Феклисов хотел также получить подтверждение от особо ценимого источника, носившего кодовое имя Яр. Яр, чье положение не указывалось в обзоре, подготовленном руководством КГБ, сообщал, что Кеннеди не пойдет на риск военной операции до ноябрьских выборов в конгресс из опасения, что это будет использовано против него республиканцами. Он подозревал, что если интервенция и состоится, то ее проведут из Центральной Америки>{40}.
Поскольку советские разведывательные службы не нашли убедительных свидетельств того, что нападение Соединенных Штатов на Кубу неизбежно, это до некоторой степени успокоило Москву. Рекомендация Министерства обороны ускорить поставку противовоздушных ракетных комплексов была отложена в ожидании решения Президиума ЦК. Помимо решения, принятого в Кремле 8 февраля, одобрить помощь в том объеме, который был предложен в сентябре, не планировалось ни увеличение военной помощи, ни ускорение поставок уже обещанных вооружений. Потребовалось, чтобы события приняли иной оборот, заставивший Москву ускорить свои действия.
Внутренние проблемы на Кубе у Кастро
В начале 1962 года Фидель Кастро столкнулся с трудностями, отнюдь не связанными с операцией «Мангуста». За несколько месяцев до того, как ЦРУ смогла запустить свой механизм, режим Кастро стал проявлять беспокойство. Заявление Кастро в декабре 1961 года, что он — коммунист и намерен вести Кубу по пути социалистической революции, вызвало глубокий раскол в кубинском обществе. По оценкам советской разведки, сам Кастро во многом был виноват в том, что он подталкивал кубинцев сделать слишком много и слишком быстро: «Заявление Фиделя Кастро о социалистическом характере кубинской революции, а затем создание единой марксистско-ленинской партии, последовавшее без достаточной подготовки трудящихся масс, обострили классовую борьбу на Кубе и оттолкнули от революции известную часть мелкой буржуазии, интеллигенции, отсталые слои рабочего класса и мелкого крестьянства, а также ряд последователей Кастро по революционной борьбе…»>{41}
Ощущение опасности оживило большевистское мышление. Несмотря на то, что они держали в руках инструменты государственной власти, Ленин, Сталин и их преемник Хрущев считали коммунистическую партию Советского Союза уязвимой. Рабочий класс не был достаточно единым, не был он и элементом, пронизывающим все общество, чтобы искоренить все потенциальные источники антикоммунизма, даже в зрелом социалистическом государстве. Это самоощущение определяло отношения Москвы с иностранными коммунистами. В советских традициях было поощрять зарубежных коммунистов возглавлять коалиции партий до тех пор, пока все имеющие силу антикоммунисты в обществе не будут нейтрализованы. Например, в 1948 году Сталин не советовал Мао Цзедуну слишком спешить с созданием однопартийного государства в Китае, когда он одержал победу над чан-кайшистским Гоминьданом