.
Хрущев также решил дать знать о возможности более мягкой позиции. В длинном открытом письме философу Бертрану Расселу он писал, что ради разрешения кризиса готов встретиться с Кеннеди. «Вопросы войны и мира настолько жизненно важны, — писал Хрущев, — что мы должны использовать встречи на высшем уровне для решения возникающих проблем»>{50}. Вторично в этот же день Хрущев поднял вопрос о саммите во время встречи с Уильямом Э. Ноксом, президентом международной компании «Вестингауз», который оказался в Москве с деловым визитом. Нокс не ожидал увидеть лидера Советского Союза, но Хрущев искал какого-нибудь влиятельного американца, чтобы передать свое сообщение, и Нокс оказался под рукой. В ходе трехчасовой встречи в Кремле с Ноксом Хрущев признал факт размещения баллистических ракет на Кубе, но называл их оборонительным оружием. Он сказал, что сейчас не время спорить об определениях. Главная задача — избежать войны, и он предлагает Кеннеди встретиться в США, России или любой нейтральной стране. Но «если США настаивают на войне, — изрек он, — то мы все встретимся в аду»>{51}.
В тот момент, когда Кеннеди подписывал заявление о блокаде, все МБР, оснащение боеголовками, находились на острове в состоянии боевой готовности. Теперь Хрущеву оставалась лишь ждать и надеяться, что страх войны заставит Кеннеди пойти на попятную.
Апогей холодной войны
Джонни Проков был любимцем завсегдатаев бара в Национальном клубе печати. Русский эмигрант из Прибалтики Проков работал барменом с 1959 года. Он был известен своей неприязнью к Кремлю. При малейшей возможности он описывал несчастья своей родины, оккупированной СССР в 1940 году. Через много лет после развала Советского Союза он угощал своих хозяев рассказами о том, как Горбачев приказал разоружить всех жителей стран Балтии, а Проков зашел в советское посольство на 16-й улице и предложил свои ружья, в случае если советский дипломат посмеет приехать в Рестон, штат Виржиния, где он проживал>{1}.
Закрывая бар в 1 час ночи в четверг 20 октября, Джонни думал совсем о другом. Посетителей уже не было. В 1962 году бары в Округе Колумбия прекращали подачу спиртных напитков в полночь. Однако Проков не возражал, когда какой-нибудь пьяный писака просил на посошок. После объявления блокады Кубы разговоры шли только о кубинском кризисе. Многие посетители были участниками или свидетелями Второй мировой войны или Корейской войны. В новом кризисе было что-то особенно устрашающее. Разразись война, — а это могло произойти в любой момент, потери были бы несопоставимы с предыдущими. Все журналисты читали яркое описание Джона Херси последствий ядерного взрыва в одном из японских городов в 1945 году.