В общем, я вернулась в мотель и села в изножье ложа моих хозяев на страже, а сама слушаю.
Они тихо разговаривали, но мне все равно слышно.
Вурдалак Хлад такой: «Может, стоит попробовать».
А Графиня ему такая: «Что, лекарство? Томми, ничего не выйдет. Ты видел, что я могу, ты знаешь, что можешь сам. Это не биология, это волшебство».
«А может, и нет. Может, это наука, про которую мы просто пока ничего не знаем».
«Не важно. Мы не знаем даже, получится или нет».
«Так надо попробовать».
«Зачем нам это пробовать, Томми? Ты бессмертный всего пару недель. Хочешь так просто отказаться от силы… я не знаю, от власти над своим миром?»
«Ну… да».
«Правда, что ли?»
«Ну. Мне не нравится, Джоди. Не нравится все время бояться. Не нравится одиночество. Не нравится быть убийцей».
«Эта женщина мучила тебя, Томми. Такого больше ни за что не произойдет».
«Да это не беда. Это я переживу. Беда в том, что мне это нравилось. Нравилось, понимаешь?»
Тут Графиня помолчала хорошенько, я даже подумала, не рассветает ли уже или как-то, но потом из-за края кровати выглядываю, а она просто ему в глаза смотрит. Потом ко мне обернулась.
«Эй, малышка!» — говорит и улыбается мне, а это прям как подарок или что-то. Потом снимает часы и кидает мне. «Там автоматический календарь, — говорит, — поставь будильник минут за двадцать до заката, чтобы опять никому не попасться, ага?» А я хотела ей сказать про куртку, которую мне Фу сделал, но как бы говорить не смогла, поэтому просто кивнула, часы надела и снова на пол сползла.
Потом слышу, Графиня такая: «Ты не одинок. Я здесь. Можем уехать туда, где нас никто не знает, никто за нами не гоняется, и я за тебя всегда буду».
А он такой ей: «Я знаю. Я в смысле — одиночество от всех прочих. Отдельность. Я человеком хочу быть, а не какой-то мерзкой дохлой падалью».
«Мне казалось, ты хочешь быть особенным».
«Хочу, но — по-человечьи особенным. Из-за того, что сам сделаю».
Потом все ненадолго опять затихло, и наконец Графиня такая: «А я это люблю, Томми. Я не боюсь все время, как ты. Совсем наоборот. Я даже не представляла себе, до чего раньше боялась, пока не стала вот такой. Мне нравится ходить по улицам и знать, что я альфа-зверь, слышать, видеть и чуять все, быть во всем. Нравится. Я хотела и с тобой этим поделиться».
«Это ничего. Ты ж не знала».
«Я тоже не хочу быть одна. Поэтому я тебя и обратила. Я тебя люблю».
Тут на часах у Владыки Хлада будильник запищал, и он его отключил.
Потом весь такой: «Мы не можем вернуться к тому, что было раньше, да? Чтоб я о тебе заботился?»
«Разные миры, Томми. Ты сам теперь это знаешь. Мы были в одной комнате, но в разных мирах».