– То есть магия не действует?
– Почти.
Селеста задумалась, после чего пожала плечами:
– Все равно. Человек – зверь хитрый, живучий, приспосабливается к любым условиям. Готова поспорить, еще год назад в городе выжить было намного труднее. Вот увидишь, в скором времени герцог начнет восстанавливать город, очистит окрестности от монстров, усилит гарнизоны в деревнях. Королем себя провозгласит. Можешь считать меня безумной оптимисткой, но если людская раса выдержала первый и сильнейший удар, будущее у нее есть. Значит, есть оно и у меня, ибо умирать я не собираюсь – наоборот, хочу пожить в свое удовольствие.
– Не вздумай сказать этого Карлону. – Аларика почувствовала, как внутри нее что-то дрогнуло. Серая безысходность, цепко окутавшая ее душу, на мгновение отступила, и женщина на короткий миг поверила в прозвучавшие слова. Быть может, ее ожидает лучшая судьба, чем вечная жажда крови и постоянные убийства? Скитания по мрачным склепам и ненависть всего живого?
– Не дура, не бойся, – улыбнулась девушка в ответ. – И знаешь… Начнем с малого. Устроим банный день.
Упыри боялись солнца: оно их обжигало. Сначала кожа краснела, потом на ней появлялись темные пятна-ожоги, постепенно захватывавшие всю поверхность тела. После того как отмирали внешние покровы, ярким синим пламенем вспыхивали мясо и сухожилия, последними прогорали кости. Не проходило и десяти минут после первого прикосновения лучей, как восставший превращался в пепел. Знание о грозящей с неба опасности сидело так глубоко, что потребность укрыться во тьме становилась инстинктивным побуждением любого новичка. Жажда крови и любовь к сумраку – вот два первых качества, обретаемые восставшим после пробуждения.
Очередное пробуждение не принесло покоя – Андрей никак не мог перестать вспоминать вчерашние события. Настроение – отвратительное. Прошло уже четыре ночи, как он появился в храме. Или все-таки правильнее говорить «она появилась»? Сальвский язык не знал разделения на женский и мужской род, но если продолжать воспринимать себя в качестве мужчины, рано или поздно он обязательно проговорится. Окружающие и так считают Селесту странной – это видно в изредка улавливаемых взглядах. Они же как дикие звери: сразу чувствуют, кто другой породы. Живут инстинктами. Стоит допустить ошибку – растерзают, не посмотрят, что тоже восставшая.
Общаться можно с одной только Аларикой. Женщина запугана, всего боится, старается не попадаться на глаза Карлону и никогда ему не противоречить, – но при этом остается единственной, кто скептически относится к его теории конца мира. Вслух она не осмеливается сомневаться, просто проскальзывает в ее речи что-то такое. Однако стоило Андрею завести на эту тему разговор, как Аларика замкнулась и превратилась в образец послушания воле старшего брата. Спорить не спорила, но и не поддержала. В каком-то смысле она – пария в местном сообществе проклятых, и если бы не Артак, не известно, что бы с нею стало.