Норма!
Теперь надо выждать. Я закрыл кабинку изнутри, не спеша надел белую курточку, водрузил на голову колпак, уселся на «кресло философа» и развернул послание: «Через две мин. уверенно идешь на кухню, прямо мимо электроплит к служебному выходу – и на улицу. Я встречу!»
Все ясно. Почерк Саныча я не спутаю ни с чьим. Время пошло…
Кстати, а ведь мы познакомились с ним лет десять назад. Нет, точно – ровно десять! Помню, я тогда зачищал местность где-то за Ведено от лежавших там лет уже тридцать, если не побольше, минометных мин, гранат и прочей военной требухи, оставшихся еще от первых чеченских начала века. А Саныч…
Саныч – это история особая.
Было лето. Жаркое и какое-то тягучее, даже там, в горах. Мы с моим приятелем Мишкой Мишиным, который стал уже капитаном ВВ, и тремя его подчиненными «вованами» в звании от рядового до старшего сержанта ехали на разведку нового места работ. Рядовое дело. Сбор и утилизация ВОПов, оставшихся от предыдущих войн, или, как говаривал мой учитель Вячеслав Иванович Храмов: «сбор старого мусора в относительно безопасной зоне».
От головокружительных поворотов горного серпантина и после выпитого накануне вина дико мутило, даже несмотря на то что я сел рядом с водителем. Четырнадцать часов. Солнышко стоит в зените, и тени от окружающих деревьев практически исчезли. В машине – духота. Нам оставалось преодолеть каких-нибудь десяток кэмэ, когда в радиатор нашего джипа пришелся удар точно пущенной гранаты «эрпэгэ». Мотор-генератор буквально разлетелся брызгами во все стороны, а машина, кувыркнувшись через крышу, завалилась на левый борт. Второй взрыв пришелся в передний бампер. И тотчас, или даже чуть раньше, по нам с горушки, метров с двухсот, прицельно ударил пулемет. Шандец! Приплыли! Вот тебе и «сбор старого мусора в безопасной зоне»…
Я откашлялся от пыли, которая окутала машину плотным облаком, убедился, что спутниковая станция связи приказала долго жить, потом на ощупь дернул у ничком завалившегося водителя его штатную «пэвэдэху», за ней – лямку подсумка с патронами, выполз через проем вылетевшего наружу лобового стекла и притаился, пытаясь оглядеться.
Позади кто-то, громко сопя, выбирался за мной следом. Пулеметчик продолжал жалить наш джип короткими очередями, отзывавшимися веселым звоном по днищу машины. Хорошо, что пулемет – винтовочного калибра, а не крупного. Это нам что слону дробинка, но, чтобы высунуть голову за габарит бронированного днища кузова авто, нечего было и думать.
Того, кто полз за мной, пыхтя как паровоз, я не срисовал. Глаза запорошило пылью, и я, честно пытаясь проморгаться, усиленно тер их пальцами. А вот третий, бережно несший перед собой «масловку», оказался капитаном Мишиным собственной персоной, хоть и сильно посеревшим от толстого слоя пыли, осевшей на лице и обмундировании.