Некогда она принадлежала человеку, спасшему Ур от одной из самых больших трагедий в его истории — последнего Бунта Нечисти. Его имя — Тор Ваннаген, хотя куда больше народа знает его как Тора-Бесоборца, величайшего героя Ура, ныне канонизированного Строгой церковью, как святого.
Оружие легендарного воителя досталось мне, понятно, не по наследству. Как и в случае с сандаловыми четками, пригодились таланты моего племянника Джада Слотера, совсем не из пустого бахвальства именующего себя Принцем Воров…
За шпагой последовала дага — длинный тонкий кинжал, для левой руки, напоминающей старинные клинки-мизерикорды, какими добивали поверженных рыцарей. Ничего необычного в ней не было. Разве только клеймо создателя. Две буквы, G и Y перевитые, точно спаривающиеся змеи, обозначали Гагниуса Йеху, лучшего мастера-оружейника в Уре, а, следовательно, и в целом свете. Его даже называют Отцом (а иногда и совсем уж нескромно — Богом) Мечей.
И, наконец, Дагдомар — моя гордость, оружие, которое я сработал собственными руками. Искривленный серебряный кинжал-акинак с рукоятью из берцовой кости оборотня. Последнего я удавил голыми руками, застигнутый врасплох и не имея никакого оружия, способного причинить почти неуязвимой твари вред. А затем, распаленный схваткой, выдрал из него эту кость, прежде чем ликантроп успел принять человеческий облик, как это обычно бывает с перевертышами после смерти.
По лезвию колдовского кинжала бежали шесть рун, каждая из которых представляла собой смертельное проклятье, делающее прикосновение клинка убийственным без всякого яда. Сплетаясь же вместе, все шесть проклятий составляли единое и жуткое по своей разрушительной мощи заклинание, способное поразив тело, разрушить и душу. Эти шесть заклятий, образующих вместе седьмое, также удерживали внутри кинжала вечно голодную демоническую сущность, некогда обитавшую в теле порождения преисподней по имени Дагдомар.
В его крови я и закалил колдовское оружие, сделав демона и акинак единым целым. То, что не уничтожат заклинания на клинке, пожирает Дагдомар: неукротимый и алчный, как лесной пожар. Если подержать кинжал перед глазами, видно, как клинок дрожит и извивается, обуреваемый голодом и нечестивым желанием вонзиться в чью-нибудь плоть. И эти чувства начинают передаваться тому, кто его держит, подчиняя волю и наливая желанием убивать.
Кормить!
Страшное оружие. Почти шедевр мистического искусства.
Даже я не рисковал пускать его в ход без нужды, опасаясь, что перекормившись душами или нечистыми сущностями, Дагдомар станет слишком сильным, чтобы с ним тягаться.