Эти отношения прошли несколько фаз. Начались они с благоговения Инны перед солидным, почетным положением ее патрона, увенчанного медалью лауреата. Ей нравилось все, что окружало ученого, тем более, что назначение многого в его кабинете ей не было ясно. Она с уважением косилась на красные стрелки и синие кружочки непонятных диаграмм, развешанных по стенам. Кроме того, рассудок подсказывал ей, что люди, которые много сидят за письменным столом и как бы совсем не замечают девушек, достигают в жизни больших успехов.
Правда, Инна не находила костюмы Василия Антоновича достаточно элегантными. Какой-нибудь Генка Дудников в этом смысле дал бы ему сто очков вперед. К тому же во всем облике ученого чувствовалось, что он, как выражалась ее подружка Эрочка Подскокова, «совсем из простых». Но Инна не удивилась, когда узнала, что у Василия Антоновича есть персональная машина одобренного ею жемчужного цвета и даже дача во Внуково. А как часто получает профессор приглашения на самые различные приемы!
По мере того как все это выяснялось, ощущения Инны приобретали иной характер. Во взгляде Василия Антоновича эта пламенная любительница кино уловила тот стальной блеск, который так восхищал ее у Кадочникова («Подвиг разведчика»). Неприступность была почти такой же, как у Галлиса («Поезд идет на восток»), а широкоплечая фигура будила самые заповедные воспоминания («Тарзан в Нью-Йорке»).
Надо было добиться одного — чтобы этот многогранный герой нашел и в ней свою «Джен»… Но как это сделать?
Прежде всего следовать заветам мамы — а Инна их слышала с малых лет — «главное в жизни — не теряйся!»
Что ж! Первые шаги пришлось делать самой. Обычно трезво рассчитывающая каждый рубль, она стала тратиться на маленькие безымянные подношения: на письменном столе ученого букетики фиалок выглядели так поэтично…
По расчетам Инны, этой фазе отводился срок примерно в полтора месяца. После этого следовало ожидать, что герой, преодолев мучительную неловкость, наконец спросит, как она намеревается провести сегодня вечер.
Но подобное развитие событий задерживалось. Это было просто непонятно! Это изумляло. Ведь Инна уже давно пришла к выводу, что семейная жизнь ее патрона неудачна. По ее наблюдениям, ему недоставало той маленькой, но твердой женской руки, которая была бы достойна его положения.
Он был «явно недосмотрен». Это получило объяснение, когда Инна узнала, что супруга профессора тоже что-то такое «по научной части».
В ее представлении Людмила Георгиевна Сенченко была скучным, безнадежным «синим чулком».