— Раз слышал, расскажи ты… — Шама притворился, что обиделся.
— Рассказать? Я, папа и мама поехали как-то в село, — начал Мамед. — Там были дедушка и бабушка. Бабушка приготовила мне творог со сметаной и кукурузную лепешку. Потом мы с папой и дедушкой отправились косить. Там росла большая яблоня, а на ней много красных яблок.
— Это очень интересная сказка, — подхватила Айшат.
— И мне хочется рассказать сказку, — вмешалась Хеда. — На Новый год я с мамой и папой ходила на елку. Елка была большая-пребольшая. На ней было много игрушек. Гура-Дада[2] подарил мне игрушку. И сфотографировался со мной… Шама, а когда будет Новый год?
— Когда на улице выпадет много снега, — ответил Шама.
В это время маленький мальчик подбежал к печке и снял с кастрюли крышку. Крышка, сорвавшись с его рук, упала на пол.
Мальчик закричал:
— Там нет мяса!
Подошла Хеда:
— А что там?
— Ничего, кроме воды! — плача, ответил Мамед.
Дети кинулись к Шаме:
— Ты обманул нас! Ты нас обманул!
Довт оглянулся, утирая навернувшиеся слезы, и у окна, озаренного газовым пламенем, заметил какой-то силуэт. Пригляделся… О Великий Бог! Это же Дени! От неожиданности он растерялся, не зная, что предпринять… Появилась возможность отомстить за Берса. Но имеет ли он право на месть? Кто его на это уполномачивал? А если Берса убил не он?.. Хотя мысли его смешались, Довт не теряет рассудка. Напрягшись, как натянутая тетива, осторожно ступая, он отступил назад, обошел дом и с пистолетом в руках подкрался к Дени. Тот, заподозрив что-то неладное, быстро обернулся и потянулся к оружию.
— Не трогай оружие! Ты опоздал! — громко, так что услышал бы и глухой, крикнул Довт.
На несколько мгновений установилась тишина. Довту показалось, что прошла целая вечность. Наконец, тот тихо произнес:
— Это ты, Довт?
Дальше они продолжали быстро, словно насылая друг на друга молнии.
— Я, Дени, я, — послал Довт свою молнию. Потом включившийся в голове магнитофон завел привычную речь: — Посмотри на этих детей. Мы вышли завоевать свободу, чтобы наши дети не терпели эти лишения… Все это случилось потому, что вы не присоединились к нам, а встали против нас.
И ответ Дени был быстр, как молния:
— Если бы вы сидели по домам, не пытаясь совершить невозможное, и эти дети были бы сейчас дома.
— Нет, не были бы, над нашим народом каждые пятьдесят лет устраивается геноцид!
— Наслышались мы этих разговоров! То, чем занимаетесь вы, не что иное, как провокация, затеянная для истребления нашего народа!
— Если сейчас перетерпеть, наш народ навсегда освободится!
Довт удивляется себе: он повторяет слова тех, с кем вел споры последнее время.