Остальные слушали молча, не вмешиваясь в беседу.
— И зачем же, скажи на милость, ему это нужно? Разве вы чем-то ему угрожаете?
Алик ответил не сразу. Он отрешенно вертел в руках стакан, разглядывая его отливающие металлом грани, собираясь с мыслями. И слова его были тяжелы, как вывороченные камни при дороге.
— Ну, что тебе сказать? — произнес он. — Это пуленепробиваемая тема. Тому, кто ровнял весь мир, трудно смириться с тем, что мир сжался наподобие шагреневой кожи, усох до размеров его квартиры. Такие всегда будут искать виновных.
— Ну, хорошо, допустим. И что дальше? Ты знаешь, как его найти? Знаешь его адрес?
— Понятия не имею, — честно признался Алик. — Да и прежде никогда не знал — ни к чему было как-то. С нами работали совсем другие командиры.
— Как же ты хочешь его найти? Через адресный стол?
— Полагаю, там нет его реквизитов.
— Тогда объясни. Я сдаюсь.
— В самом деле, расскажи ему, Алик, — не вытерпел Ганс. — В конце концов, мы живем в его доме, пользуемся гостеприимством. Надо бы и честь знать!
— Вот именно поэтому я и не собираюсь ничего рассказывать, — рассердился Алик. — Потому что наши враги будут думать точно так же и первым делом примутся за Николая. И я очень надеюсь найти убийцу раньше, чем тот, кто его послал, сообразит, что за ним идет охота.
— Но ты уже подставил человека под удар! Так не честнее ли будет рассказать ему все до конца, всю правду?
— Нет! Потому что тогда я подставлю всех остальных, — отрезал Алик.
— А разве право одного меньше права других? Опомнись, Алик! Мы уже проходили это! Тебе нравилось, когда нами играли втемную?
— На войне не бывает демократии, — перебил его Алик, — и права здесь вовсе ни при чем.
— Но воюем-то мы — не он, — не сдавался Ганс. — Лично ему войны никто не объявлял!
— Может быть, он так и думает, — вздохнул Алик. — Может, и все вы так думаете, — обвел он долгим тяжелым взглядом лица друзей и, неожиданно понизив голос, произнес: — Так вынужден вас огорчить — война объявлена всем.
Было в его голосе, в самих его интонациях нечто, не терпящее возражений, нечто такое, что заставило друзей растерянно переглянуться в поисках ответа. И не найдя друг в друге поддержки, не сумев ответить на этот не заданный вопрос, они невольно воззрились на Алика. А тот, словно желая еще более усилить эффект, — будто философия и впрямь способна давать ответы на все вопросы жизни — нарочито сдержанно произнес:
— За прошлое надо платить.