Причуды любви (Силверберг, Бальзак) - страница 99

Постепенно в нас выработали условный рефлекс, и при малейшем звонке… Короче говоря, нести вам визит, в комнатах гремят звонки, превращающие нас в неистощимые — почти восхищенные — жертвы. Быть может, однажды все изменится. Интуиция подсказывает мне, что избавления следует ждать от странных мутантов, появившихся после первой Великой Разрухи. Это — привлекательные двуполые существа с золотыми блестками в глазах. Пока они находятся в нашем услужении. Но их загадочная улыбка и широта их возможностей не обманывают меня. Мы, мужчины и женщины, которые сегодня властвуют над ними, исчезнем в будущем веке. И думаю, такой исход будет справедливым.

Но таково будущее. А пока, покорный пансионер этого дома, я слышу шаги, направляющиеся к моей комнате. Дверь открывается. Слишком устал, чтобы повернуться в сторону вошедшей. И продолжаю безучастно лежать, не открывая глаз.

Опять женщина…

Она приближается и, едва ворочая непослушным языком — перебрала марсианских ликеров, — приветствует меня. Потом начинает меня раздевать. Красива она или уродлива? Наверное, пора открыть глаза и узнать это. Но переливчато заливается звонок, и ответ готов. Поэтому я не стал открывать глаза. Меня, покорного и счастливого, подхватывает волна…

Мятеж невозможен. Снова матриархат.

Поиск удовольствия — жалкая глупость. Он преследует его удовлетворение, а ведь желание не может быть удовлетворено, и к этому оно не стремится.

Жорж Батай

Доктор Леонарди вошел в гостиничный номер. Окинул взглядом роскошную обстановку: толстый ковер, огонь в камине, радиокомбайн, ведерко со льдом, откуда торчала прикрытая салфеткой бутылка шампанского, подсвечник с истекающей слезами свечой. Он улыбнулся, потер руки профессиональным жестом и спросил:

— Итак, у нас что-то не ладится?

Человек, лежащий на постели, едва смог прошептать:

— Женщины!

— Простите?

— Женщины, — чуть слышно повторил человек.

Доктор Леонарди вздохнул. Всю дорогу до гостиницы он ругался сквозь зубы — погода была отвратительной, и он вымок до костей. Но теперь его охватила жалость. Признаки крайнего истощения, изношенности, почти потухшие глаза пациента… «Бедняга!» — подумал врач.

— Вы понимаете меня? — участливо спросил он.

Человек кивнул.

Доктор Леонарди извлек стетоскоп и выслушал больного. Потом достал из чемоданчика инструменты и приступил к осмотру. Через несколько минут он отложил их в сторону и сел; некоторое время он сидел молча и почесывал нос. Ни разу, даже в Найроби во время эпидемии чумы, он не видел человека, чья жизнь висела бы на столь тонком волоске, чьи жизненный тонус и сопротивляемость упали бы до столь критической точки.