— Как можно, святой отец, христианин. Как есть, христианин. И ноги распятью целую и на коленях перед старшими… Бог поставил людей в разные условия: одним кланяться, другим поклоны принимать. Одним слушаться, другим поучать, слово Божье нести нам, неучам малограмотным.
Сема услышал звуки сплевывания среди рати, недовольный шепот. Родные боги издревле другому учили — почитанию мудрых, равенству и уважению к тем, кто проявил доблесть, кто делами своими заслужил похвалу и честь. А грамоте волхвы учили всех желающих, коли было к тому стремление. Но то ли не слышат старые боги, то ли Дый на глаза повязку набросил. Не видят, что с внуками их делается, и позволяют учителям-волхвам на кострах гореть да под лезвиями кровью истекать, когда в диспутах с чернорясенными у тех слова заканчиваются.
Не все еще приняли нового бога и свыклись с унижением. На лицах читалось, что князь теперь всех вокруг в грязь вбивает, а новую свиту свою превозносит. На лице князя, который недовольно посмотрел на сплевывающих, читалось, что в бой радетели старой веры пойдут в первых рядах. Так скоро и сгинут, забираемые в Ирий детьми Рода. Если вначале в дружине христиане были в диковинку, то со временем состав обновлялся.
— Говори, раб… божий, — без эмоций ответил Владимир.
— Сын мой меньшой, борец добрый. С детства положить на землю его никто не мог. Вели ему бороться. Твоего слова не ослушается. А коли не веришь, испытай его.
И старичок, подскочив с колен, подбежал к строю и выхватил за руку ничем не выдающегося мужа. Был парень в светлой рубахе и кольчуге поверх нее. Отдернул он руку старика и отбросил с презрением:
— Не отец ты мне, прихвостень иудейский. Умер отец мой, а тебя леший привел. Нашел бы того лешего — как есть убил бы.
По строю прокатился здоровый, раскатистый смех. Плечи подтянулись, спины расправились. Словно светлее стало.
Священник новой веры поднял к небу здоровый золотой крест, инкрустированный драгоценными камнями, заорал, брызжа слюной:
— Ты борец? Да этот старик больший борец, чем ты!
Дружина снова поникла.
— Испытай его, великий княже, — процедил сквозь зубы старик с земли.
— Ведите быка. — Ровным голосом приказал Владимир, поглядывая на нетерпеливых степняков. Те начинали разогреваться недовольными выкриками. Ждать не любили.
Гридни стеганули коней к стенам Переяславля, и через некоторое время смерды уже вели в четыре руки здорового черного быка. Глаза быка были красны, размах рогов поражал.
— Победишь быка — выйдешь против степняка, — обронил воевода борцу.
— Не велика честь — животину заломать. Почто тварь родовую мучить? Не велит бог, кабы не обряд, — раскатисто обронил борец и скинул кольчугу, оставшись в рубахе да закатав рукава.