Человек в длинном темном плаще коротко рубил дланями воздух, и очередной волновой удар отбрасывал помеху к стене. Пол коридора, по которому прошел гость, покрывался кровью. Мертвые тела возвращали разум лишь после смерти.
На другом конце коридора, привязанный к кровати, очнулся Сема. Мир перед глазами плыл, черные пятна сменялись галлюцинациями. В этот раз обессиленному и обезвоженному виделись под потолком сотни шприцев.
Они нависли прямо над его телом, иглами обозначив место на теле, куда вопьются в скором времени. О содержимом шприцев можно было только гадать. Убьет его ядом или кислотой, подействует яд мгновенно или растянет муки на часы, дни, что останется от внутренних органов после всего этого и переживет ли это разум, Сема больше не гадал. Силы стремительно покидали тело.
Сколько прошло времени с момента падения в ноги здоровяку в помещении Нежити, неизвестно. Но пересохшее горло, почерневшие губы и трясущиеся ноги говорили, что воды он не получал очень давно. Разум справился с ядом, нейтрализовав малую порцию в виде пота с большим количеством воды и кровью, что заставил течь из носа, не давая пробыть в мозгу хоть какое-то время. Яд побежден, но повержен и сам Сема. Привязан к кровати жалкими бинтами. Не в силах порвать и их. Конечности больше не слушаются, и сиплое дыхание становится все реже и реже.
Эта медленная смерть в союзе с большой температурой хуже любых мук. Наверное, именно поэтому перестал контролировать гипоталамус, позволяя телу сгореть в мучимом его огне раньше, чем бред галлюцинаций выпьет душу до дна, уничтожив все светлые воспоминания жизни.
Сема не жалел о пережитом: драки, погони, боль, износ, преодоление, тоска, несуществующие родители, дикая пустота одиночества до какого-то времени… И пусть седая старушка у койки и висящие под потолком шприцы будут свидетелями: если бы дали возможность прожить жизнь заново, не менял бы ничего…
«Что было, то было. Один раз прошлое поменяли — хватит. Разве что со Скорпионом пожелал бы встретиться раньше, пусть даже в тайге, и найти Марию до рок-концерта, чтобы влюбиться так, что никакая демонша не в силах очернить ту любовь».
Тяжело, больно.
«Еще можно было выпустить Леопарда в момент встречи на диване с суккубом у камина, а не через три дня… И вообще с самолета падать не стоило. Почему бы не ввязаться в драку с Мертво и Нежитью еще там, у волхвов? И старики бы не дали очернить кровью святое место покоения Славы, и Родослав сынка бы в обиду до конца не дал… Если он на самом деле его отец. Кто поймет этих полубогов? За сорок тысяч лет можно столько понять, что представления о родстве отойдут на последние роли. Или наоборот. Но какое может быть „наоборот“, если сама смерть сидит у кровати и шприцы так устали висеть? Скорпион не приходит… Мертв?.. Тогда не медли, старушка, где твоя коса? Или ты молодая красивая девушка с холодными глазами и белыми губами в линию?»