Она уцепилась Паруньке за подол:
— Погоди. Куда думаешь в нынешний сезон на поденку идти, голубка?
— Вот как жнитво начнется, так и уйду на поденку к богатому мужику. Тем только и кормлюсь, сама знаешь...
— Трудно, голубка, в чужих людях жить. Сама знаю, всю молодость у помещиков да у богатых мужиков в услужении прожила... Не сладко... Чужой хлеб горек.
— Что ж поделаешь. У меня ни инвентаря, ни рабочей лошади нет... И мать умерла на поденщине...
— Кабы ты от добрых людей не сторонилась, нашла бы и получше работу, — сказала таинственно Малафеиха.
— Не знаю, про что ты намекаешь.
— Сядем-ка, голубка.
Они присели на бревно подле плетня.
— Ты сама о своей душе не печешься, так добрые люди пекутся. Денно и нощно молятся о тебе И надеются, что выйдешь ты на правильную тропу. Место освободилось у нас — помощницы старосты церковного.
— Ну, так что мне до этого? — строго сказала Парунька...
— Погоди, голубынька, вникни в дело. А дело это — чистое, почетное и доходное. Ходи к обедне, продавай свечи, масло божье, украшай храм и жизнь свою сбережешь и проживешь в сытости и благости.
Все кипело в Паруньке:
— Опоздала ты, — сказала Парунька, — ведь я скоро комсомолкой буду. Ждем утверждения организации.
— И, милая! Сколько безбожников возвратилось к вере-то, не перечесть... Да не согрешишь и не спасешься. Мария Магдалина при красоте своей ужасно как беспутствовала... А призрел господь... Святого венчика удостоилась. Да мало ли примеров. Придешь к нам, так и за собой приведешь немало заблудших овец.
Парунька знала, что из хитрости своей церковники стали назначать на должности женщин, с них меньше спросу. Одна мысль, что ее, Паруньку, считали способной предать своих друзей, отречься от сокровенных помыслов — одна эта мысль приводила ее в бешенство.
— Уйди от меня, старуха, — сказала Парунька. — До какой поры вы нас учить глупостям будете? У меня от этих глупостей верная подруга погибла... Так же вот — «боже, боже», да и уморили...
Вдруг Малафеиха схватила ее за косы и начала дергать, приговаривая:
— Вот тебе за это, безбожница!.. срамница!.. Тебя на ум наставляют, добра тебе желают, а ты, неблагодарная, еще оскорбляешь старших!..
Парунька рванулась и выбила корзину с просвирами из рук Малафеихи. Просвирки полетели по дороге под аханье и крики бабы. Парунька свернула с дороги на картофельный усад и минуя народ, побежала к Дунькиному овражку. Обернувшись, увидела Малафеиху и баб около, которые проклинали Паруньку, подняв руки с троеперстием над головами:
— Будь проклята! — кричали они. — Трижды будь проклята! Сгори в геенне огненной, блудница! Анафема! Анафема!