— Не надо, пожалуйста… — покривилась Русанова. — Я так поняла, что чем-то помогла вам, не ведая сама?
— Да. Когда рассказали о прогулке на катере. Он был очень общителен, делился самым разным, но ни разу не упомянул, что завзятый катерник. Из всех форм лжи люди чаще всего выбирают умолчание, это обычно… Но ведь всякая ложь имеет цель, и я взял на заметку. Дальше было проще.
— И опасней! Не знаю, возможно, эта работа и благородна по сути, но мне кажется, человек с вашими… данными мог выбрать другое дело.
— Если дело — твое, то оно выбирает тебя, — Шувалов осторожно улыбнулся. — Видите, я начал изрекать сентенции… Видимо, от зажатости, хотя она мне не свойственна. Давайте поедем! Дорогой поговорим, а вечером я позвоню, с вашего разрешения.
— Я не поеду с вами, Виктор Сергеевич, — устало сказала Русанова, и он понял, что не поедет ни за что. — Я вернусь на электричке. И вообще, хватит красивой жизни: лихих кутежей, разъездов на машинах, дачных пикников и комедий плаща и шпаги. Пора жить дальше. Прощайте.
Елена Андреевна удалялась в наглухо застегнутом плаще, сунув руки в карманы. Уходила из его жизни, и он знал, что она не оглянется. И все же смотрел, пока видел ее.
Потом пошел к машине, хлопнул дверцей, уехал.
В торговом зале стоял неумолчный гул, прорезаемый выкриками и стуком аукционного молотка.
— …раз! Двенадцать тысяч семьсот, два!
— И три тысячи! — раздался азартный голос.
— «Дельта Трейдинг Корпорейшн», пятнадцать тысяч семьсот, раз! Пятнадцать тысяч семьсот, два! Пятнадцать тысяч семьсот, три! Продано, господа!
— А теперь, — встал председательствующий, — идут на торгах куньи шкурки в количестве пяти тысяч штук! Партия отобрана и оценена экспертами международной категории. Желающих прошу предварительно ознакомиться на стенде…
И началось столпотворение. Вокруг стенда отталкивали и теснили друг друга.
С трудом выбравшийся оттуда Барков оправил пиджак, подойдя к стоявшей у стены Зое Георгиевне, сказал обиженно:
— И слушать ничего не хотят! Только и вопросов… «Эта та? Та самая? Это ее украли?» Глупость какая…
— Зато подскочит в цене… Радоваться надо, дурачок?
Радоваться? Ну я радуюсь, конечно. Хотя как-то это… Все равно скверно на душе.
— Вечером никаких банкетов! Отдыхать будешь… А что я Русановой не вижу?
— Она на складе. Завтрашние партии готовит… Надо бы и мне присмотреть, да на нее можно положиться. Я пойду. Зоечка, ты уж сама тут, ладно?
И его снова скрыла толпа, вскрикивавшая на разные голоса.
Начальник Управления так осторожно прикрыл дверь за собой, что и Таболов, и Костин не сразу заметили его.