— Прекрасно, мейт.[8] Скоро ли придем в Ленинград?
— О, обычный вопрос всех пассажиров, и обычный ответ: придем раньше или позже. Даже сама овца не может ускорить рост своей шерсти, так, кажется, говорят в Австралии? — опасливо сказал Микешин, придумав на ходу эту несуществующую пословицу.
Бартон улыбнулся:
— Я очень хорошо знаю Австралию, жил там долго в молодости, но это выражение слышу в первый раз, мейт.
Этого было достаточно.
Сменившись, Микешин доложил Виталию Дмитриевичу о своем разговоре с англичанином.
Дрозд весело улыбнулся; фигура его выпрямилась, лицо помолодело.
— Игорь Петрович, дайте, пожалуйста, распоряжение ресторатору, чтобы он накрыл в салоне кофе на две персоны, ну и соответствующую закуску в русском стиле. Скажите, что я прошу его лично обслуживать моего гостя.
Стол был накрыт со знанием дела; даже изощренный гурман не мог бы придраться к чему-нибудь. Водка «со слезой», вишневая наливка, зернистая икра, розовая, источающая жир семга, осетровый балык, фрукты — одним словом, все, что так любят иностранцы, приезжающие в Россию.
Ровно в восемнадцать часов в салон вошел мистер Бартон и оценивающе оглядел стол. Виталий Дмитриевич усадил гостя, который что-то говорил о приятном путешествии и преимуществах парохода перед поездом.
Ресторатор Василий Иванович обслуживал капитана и гостя в отлично сидевшем на нем черном смокинге и хрустящей крахмальной сорочке. Просто не верилось, что этот элегантный и молчаливый «стюард» только что громил на собрании нерадивых корреспондентов (он был редактором судовой стенгазеты).
Сначала разговор шел вокруг торговли. Говорили о возможностях ввоза продукции фирмы, представителем которой, очевидно, был Бартон. Затем лорд похвалил английское произношение капитана. Виталий Дмитриевич усмехнулся:
— Я жил довольно долго в Англии и Австралии. Там и выучил язык…
Мистер Бартон повеселел:
— Самые лучшие годы своей жизни я провел в Австралии. Невозвратимая молодость…
Англичанин прикрыл глаза, как бы переносясь на минуту в далекий Сидней. Потом с сожалением вздохнул.
— Хорошее время было. Если бы скинуть лет двадцать! Даже десять! Не правда ли, мистер Дрозд?
Дрозд набивал трубку, дружелюбно посматривая на лорда Бартона:
— Да, хорошее время. Боевое. Но я не очень люблю Австралию.
Бартон сделал протестующий жест:
— Как это можно?! Чудесная богатая страна, великолепный климат. Кстати, в каком году вы жили в Австралии?
— В тысяча девятьсот девятом, в Сиднее. Как раз в тот год, когда там вспыхнула стачка овцеводов.
Англичанин поморщился:
— Да, да, как же; эту историю с овцеводами я хорошо помню. Надо сказать, глупейшая стачка.