Микешин вошел в комендатуру и остановился у порога. За столом, заваленным бумагами, сидели несколько человек в штатском и военный в чине майора. Один из штатских посмотрел в какой-то лист и на русском языке с легким акцентом спросил:
— Микешин? Игорь Петрович?
— Микешин, — выжидающе взглянув на немца, ответил Игорь.
— Плавали старшим помощником на теплоходе «Тифлис»?
— Да.
— Игорь Петрович, мы хотели поговорить с вами откровенно, начистоту, так сказать, — вкрадчиво проговорил немец. — Вы можете не бояться, этот разговор останется между нами.
Микешин насторожился.
— Скажите, неужели вам нравится убогая жизнь, которую дает ваше правительство взамен за тяжелую морскую работу? У вас есть, например, дом, авто? Скажите.
— Нет, этого у меня нет. Я вполне удовлетворен тем, что имею.
— Та-ак… — протянул спрашивающий и, повернувшись к майору, что-то сказал по-немецки.
— Ну, хорошо, — притворно вздохнул он. — Я вижу, что вы неискренни. Но это дело ваше. Могу сказать только, что через два, самое большое три месяца война будет закончена. Наши войска уже стоят под Ленинградом и Москвой. Мы предлагаем вам работать совместно с нами, остаться в Германии, а по окончании войны мы дадим вам самое лучшее судно. Подумайте. Если же не хотите, то подпишите это заявление о том, что вы желаете вернуться в Советскую Россию.
Микешин рванулся к столу.
— Так как же? — спросил немец, прижимая листок рукой.
— Вы забываете, что я русский, — хмуро сказал Микешин. — Я желаю вернуться на родину.
— Вы ясно представляете себе то, что вас ожидает там? — иронически усмехнулся немец. — Подумайте.
— Давайте заявление. Мне не о чем думать.
Человек в сером костюме протянул ему листок. На обеих его сторонах был напечатан текст. Один говорил о том, что подписавший желает вернуться в СССР, второй — остаться в Германии. Игорь внимательно прочитал заявление, взял перо, подписал первое и жирным крестом перечеркнул второе. За столом переглянулись.
— Можете идти, Микешин. Вы пожалеете о сегодняшнем дне, — зло проговорил человек в штатском и крикнул: — Следующий!
Микешин, как и все, вышел из комендатуры в прекрасном настроении. Значит, все-таки их отправят домой.
В бараках царило оживление. Каждый торопился рассказать, о чем его спрашивали в комендатуре и что он ответил.
— Подлецы! Чем задумали купить! — возмущенно кричал матрос-грузин с «Днепра». — Виноградник обещали на Кавказе. До Кавказа еще надо дойти, суки!.. А, черт с ними! Домой!
— А мне сказали, что, в случае их победы, несогласных они уничтожат. Я промычал: «Посмотрим». А этот рыжий: «Was? Was?» Думал, наверное, что я испугался.