…Ох как тяжел топор! И от злости на топор, на лед, на такие ватные руки, он бьет по найтовам. С грохотом катятся из-под ног бревна… Они увлекают за собой Игоря, хотят столкнуть его в море… Он цепляется за поручни… Чьи-то руки хватают его. Это Костя… Он не выпустит… У него крепкие руки… Пароход медленно встает, крен уменьшается… Становится легче дышать..
Микешин очнулся в пустой комнате. Около него суетился доктор Бойко:
— Как вы себя чувствуете, Игорь Петрович?.. Лучше? Рана не очень опасная. Счастье ваше, что Вюртцель промахнулся на сантиметр… Зачем это вам надо было? Сами лезете на рожон. Зачем? — испуганно озираясь, говорил доктор.
Игорь разжал челюсти и спросил:
— Где Костя и Саша Осьминкин?
Доктор опять оглянулся и показал рукой в угол. Микешин с трудом повернул голову и увидел два клетчатых мешка в бурых кровяных пятнах, лежащих рядом на койках.
Сердце Микешина сжалось в невыразимой тоске, и он устало закрыл глаза.
7
Рана заживала плохо. Товарищи делали все, чтобы поставить Микешина на ноги. С невероятными ухищрениями они доставали в городе редкие продукты: сахар, масло, яблоки. Моряки приходили в лазарет, тихо клали свои дары на стул около койки и молча уходили, боясь обеспокоить больного.
Микешину не хотелось есть. Он неподвижно лежал, безучастно глядя на окружающее. Последние месяцы он жил мечтой о свободе… Нет Кости и Саши Осьминкина…
Только когда в ревир приходил «Маннергейм» (а он приходил часто), у Игоря напрягались нервы, и он ненадолго оживлялся. Начинался поединок. «Маннергейма» интересовало все: куда они шли, какие связи имели в городе, кто принес пилу и веревки в лагерь, кто отвлекал часового у входа?
Микешин, тяжело дыша, отвечал: пилу украли с остановившейся грузовой машины; веревки срезали на одном дворе; он не знает, где: это сделал Костя; связей в городе нет; шли к своим; помощников не было…
Гестаповец молчал. Он не верил Микешину, но других ответов получить не смог. Не дали результата и допросы некоторых моряков. «Маннергейм» с ненавистью смотрел на штурмана, жалея, что не застрелил его. Игорь тоже не отводил глаз. Он хотел запомнить это лицо на всю жизнь.
Микешин пролежал в ревире больше двух месяцев. После выздоровления его пятнадцать дней подержали в карцере и перестали выпускать за ворота замка. Шульца отправили на фронт. Теперь телегу возили другие «лошади». Охраняли их уже два солдата.
8
Группу моряков, работавшую в лесу на валке деревьев, водили на обед в кантину Клюгера. В мирное время она служила гостиницей для туристов. Светло-зеленый дом с верандой под черепичной крышей выглядел весело и приносил хозяину немалый доход. Кантина стояла на обочине дороги, недалеко от того места, где работали интернированные. Туристов не стало, и предприимчивый Клюгер заключил с комендантом лагеря договор, по которому обязывался кормить моряков.