Голос Горностаева снизился до шепота:
— Вам известно, кто выдал их?
Чайник пошевелил губами и отрицательно покачал головой:
— Франкстоф никого не посвящал в свои дела. Но… — он выжидающе посмотрел на Горностаева.
— Говорите все, что знаете.
— Хорошо. Мне не жаль этого человека. Я случайно присутствовал при разговоре хауптмана с Вюртцелем. Тогда Франкстоф назвал фамилию того, кто выдал ваших товарищей…
Горностаев подался вперед:
— Чью?
Немец наклонился к уху капитана, четко выговорил:
— Сакотин.
— Напишите все, что вы слышали.
Чайник достал из папки лист бумаги, положил на крыло «джипа» и принялся торопливо писать. Американец нетерпеливо поглядывал на часы.
К машине подошел Сахотгш.
— Что это он пишет, Павел Дмитриевич? — настороженно спросил он.
— Справку о содержании наших людей в Риксбурге, — спокойно посмотрел на Сахотина Горностаев. — Помоги мне пересчитать мореходные книжки.
Через десять минут Чайник протянул капитану сложенный листок.
3
Американец приказал своим солдатам разоружить немцев, сорвал с Чайника погоны, посадил пленных в машину и хотел уже уехать, но его остановил Горностаев:
— Одну минуточку. Как мы будем отсюда выбираться? Нам нужно попасть к своим.
Американец пожал плечами:
— Не знаю. Это меня не касается.
— При штабе вашей армии, вероятно, есть кто-нибудь из советских военных лиц. Мы попросим вас передать ему письмо. Вы не помните, как фамилия этого представителя?
— Не помню. Но сейчас у Паттона[40] ваш генерал Голиков.
— Вот это хорошо! — обрадовался Горностаев. — Тогда мы напишем прямо ему. Попрошу вас задержаться на десять минут.
Быстро написали письмо генералу Голикову с просьбой помочь как можно скорее выбраться в советскую зону, написали о замполитах, указали свое местонахождение и просили сообщить через кого-нибудь о получении письма.
— О’кэй, мальчики. Передам. Я буду в штабе через два-три дня.
Канадец уехал. К Горностаеву подошел бургомистр. Он умоляюще посмотрел на капитана и дрожащим от волнения и страха голосом проговорил:
— Господин капитан, мы вам дадим все. Будем резать свиней, кур, коров, готовить пищу… Освободим жилье. Только попросите своих людей не бесчинствовать. Это было бы ужасно. Здесь живут добрые крестьяне, труженики. Остались почти одни женщины…
Он сжал руки, по его красному лицу текли слезы. Видно было; что он очень перепуган.
— Приготовьте квартиры и еду. А насчет бесчинств не беспокойтесь. Мы не эсэсовцы.
Бургомистр, многократно кланяясь, ушел.
К вечеру все моряки получили комнаты и были накормлены вкусным, сытным ужином. Впервые за четыре года Микешин вытянулся на свежих прохладных простынях, положил голову на мягкие подушки и укрылся настоящим одеялом.