— Давно бы нам нужно быть дома, — вздохнул Линьков. — Пахнет-то как!
На дорожке появился человек. Он, покачиваясь, двигался навстречу морякам. Когда он подошел ближе, в нем узнали Ральфа Бриксхэма. Лейтенант был навеселе. Ральф тоже узнал моряков и радостно закричал:
— Не ожидал вас встретить, парни! Хотите выпить? Давайте сядем.
Они сели на первую попавшуюся скамейку. Американец вытащил из кармана бутылку, отвинтил пробку-стаканчик, налил и протянул Горностаеву:
— За дружбу!
Горностаев выпил, за ним выпили Микешин, Линьков и сам Бриксхэм. Виски было душистое и крепкое. Закурили.
— Когда же мы наконец уедем, Ральф? — спросил Микешин. — Есть какие-нибудь новости? Когда дадут нам машины?
Лейтенант засмеялся:
— Теперь надо задавать еще один вопрос, парень: «Куда мы поедем?»
— То есть как это «куда»? В Союз, конечно.
Американец перестал смеяться.
— Вот что, ребята, я не хочу вас огорчать, но я всегда считал себя вашим другом и потому должен сказать все. Я восхищен русскими. Замечательные солдаты. Но не в этом дело. У меня есть приятель шофер. Дик водит эти автоколонны. Так вот, он рассказывал, что не все автоколонны с русскими попадают в советскую зону…
— А куда же они попадают?
— Кто его знает? Только не в советскую зону. Я сам ни дьявола не понимаю, ребята. В чем дело? Почему этих несчастных людей увозят куда-то, почему не отправляют домой? Ни черта не понимаю.
— Русских против воли увозят куда-то? — повторил Микешин, еще не веря этому. — Значит, и нас повезут не туда, куда мы хотим? Так?
— Ну, может быть, вас и повезут на родину. Вы — особая группа. Маленькая группа интернированных. О вас знают. О тех никто не знает. Их тысячи.
— Так кто же это все делает? Неужели американцы?
Сообщение Бриксхэма было настолько чудовищно, что никак не укладывалось в голове. Американцы! Союзники! Ральф снова вытащил бутылку, налил и опрокинул в рот стаканчик.
— Вообще я должен вам сказать, ребята, что после смерти старого Фрэнка[43] начали происходить какие-то странные вещи, которые непонятны ни мне, ни моим товарищам. Появилась какая-то третья сила. Она старается столкнуть нас лбами. Это чувствуется, хотя все делается очень умело и хитро. Но откуда это и зачем, никак не пойму.
Микешина не оставляла одна мысль: «Неужели советские люди не попадут на родину?»
— Никто из русских не попадает домой, Ральф? — еще раз спросил Игорь лейтенанта.
— Да нет! Некоторые попадают. Но не все. Не вешайте головы, парни. Вы в особом положении. Требуйте своего и посылайте всех к дьяволу. На меня можете надеяться. Хотя от меня ничего не зависит… Пойду. А вы помалкивайте…