А мне не терпелось скорее переехать на яхту. Я попросил маму, чтобы она собрала мне вещи и дала продуктов дня на три. Скоро все это было приготовлено. Мой старенький потертый чемодан вместил две пары белья, трусики, принадлежности для мытья и серый поношенный ватник. Остальные вещи были на мне. Из продуктов я получил буханку хлеба, немного сахару, макароны, пшено, соль, чай, несколько килограммов сырой картошки и бутылочку подсолнечного масла. На прощанье мама сунула мне в руку рубль.
— Это тебе так, на всякий случай, — сказала она, целуя меня в голову. — Гоша, обязательно давай о себе знать как можно чаще, а то я буду беспокоиться. — И она чуть-чуть погрустнела.
— До свиданья, мамочка. Когда вернемся с моря, я тебе позвоню в школу. Не скучай, — важно, как настоящий моряк, сказал я, взял в руки чемодан, мешочек с продуктами и вышел из дому. Вот бы Ромка увидел меня сейчас! Я посмотрел на Мойку. «Волны» у спуска не было. Наверно, ребята поехали к Петропавловке.
2
Началась жизнь, совсем не похожая на ту, которую я вел раньше. Сережка еще немного пофасонил, но вскоре это ему надоело. Он оказался компанейским и веселым парнем, влюбленным в парусный спорт и в Льва Васильевича. Сережка плавал на «Орионе» вторую навигацию и поэтому неплохо знал такелажные работы. Поразил меня Сережка своим умением плавать. Куда было Ромке до Еремина!
Как ловкая обезьянка, он забирался на краспицу грот-мачты (а эта перекладина была над уровнем воды не менее чем в десяти метрах), расправлял руки и «ласточкой» летел вниз. Маленький, с плотно сжатыми ногами, раскинутыми руками, он действительно напоминал летящую птицу. Красиво нырял, ничего не скажешь!
Плавал он всеми стилями, но любимым его был кроль. Учился он в шестом классе, только что вступил в комсомол, был на год старше меня и мечтал поступить в военно-морское училище.
Вахту мы решили стоять вместе, так как Сергей жил далеко от яхт-клуба и с яхты почти не сходил. Мне тоже хотелось провести на «Орионе» как можно больше времени. Домой я не собирался. Мы объединили наши продукты и договорились готовить по очереди: один день он, а другой — я.
Вставали мы рано — в семь часов. Если была солнечная, теплая погода, то прямо с борта ныряли в воду. Плавали вокруг яхты, вылезали, чистили зубы и принимались за приготовление завтрака. После чая начинались судовые работы. Ежедневно мы жесткими щетками терли палубу, убирали помещения внутри, драили мелом медяшку. Раз в неделю нужно было мыть с мылом белые борта «Ориона». По словам Сережки, Лев Васильевич и Николай Юльевич не прощали небрежной работы, а грязи просто не терпели. Когда кончались эти обязательные дела, мы начинали заниматься.