Просыпаюсь ночью на той же кровати, в своём секторе, вся в одежде, как была… Красотка! Ноги на полу, причёски нет. Короче говоря, произвожу обратное впечатление.
Озираюсь, он где-то вдалеке залёг, на другом конце степи. Тоже просыпается. «Пойдём сюда», — говорит. Кое-как дошла, уснули.
Ну, разделись, правда, частично. Утром просыпаемся в обнимку, ничего не поняли, смутились.
Я умылась, взяла бутылку вина и пошла на крышу. Там площадка с плетёными креслами и чей-то старинный корабль стоит.
Оттуда, прямо с крыши, звоню Любе пятый номер. Говорю: «Люба, я дура дурацкая, мне раз в пятилетку мужчина понравился, а я опять веду себя неприглядно!»
Посмотрела ещё на утренний город, выпила вина, уронила бокал, пока спускалась.
Он с утра жарил креветки и зелёную лапшу варил.
Плохо мне было, неудобно. Ну, не могу я с такими людьми общаться. Мне кажется, я из другого измерения.
В общем, довез он меня до дома, и всё.
Я мысленно попрощалась навеки, налила себе чаю, набрала фамилию в Яндексе и тихонько охренела.
«Миланский триумф», какие-то обложки сверкают, Дино де Лаурентис обнимает за плечи, рядом дама, вылитая Моника Белуччи. Рядом Филипп Старк говорит: «экселент» и «сплендид».
Ну, ясно. Ещё раз попрощалась.
Назавтра снова звонит:
— Слушай. А почему ты сказала, что мы с тобой больше не увидимся?
Я даже не помню, что произносила такие слова.
— А почему ты спрашиваешь?
— Да мне тут скоро предстоит хирургическое вмешательство…
— Опасное что-то?
— Ну, такое вмешательство, что я после него — или пан, или пропан.
(В Интернете потом глянула: пропан, пишут, огнеопасный газ. Взрывается, и всё такое. Чуть не заплакала.)
— Вот я и подумал: либо ты меня хоронишь, либо совсем не интересую тебя как мужчина.
— Мне, — говорю, — немножко стыдно признаться. Но ты меня именно что интересуешь как мужчина. Даже если ты половой маньяк. Но твой светлый знаменитый образ, твой погреб и твоя круговая кровать с секторами портят всё это дело напрочь.
— Спасибо, конечно, за такие слова. Я бы тебя сейчас хотел погладить по лицу и по губам.
— Знаешь, если кому-то и хочется меня погладить по лицу и по губам, то это только по телефону. А в реале всё очень сомнительно.
— Ты меня плохо знаешь, — говорит. — Когда у меня такое желание появляется, то без разницы, в реале или в виртуале, но я хочу этого непременно.
— Ладно, всё. Закрыли тему. Я раньше переживала: с чего это я такая одинокая? А потом поняла, это абсолютно всех касается. У мужчин разве не так?
— Да мужчине об этом некогда думать. Он в систему влезает, как шпунтик, и вертится, пока не сломают. То рабочий муравей, то клерк, то мудак политический. В крайнем случае, волк-одиночка.