Хендриксон назвался и даже показал удостоверение, до чего не снизошел при знакомстве с МакБейн.
— Чудненько. А теперь двигай своей федеральной задницей и убирайся отсюда.
Хендриксон обозлился окончательно:
— Прошу прощения?
— Сам слышал. Нечего цепляться к моим людям.
— У меня есть несколько вопросов к детективу МакБейн.
— Никаких вопросов. Если бы были, ты бы сделал это как положено, а не вламывался сюда и мешал людям работать. А теперь убирайся восвояси, а то позову парней, и они спустят тебя с лестницы!
Хендриксон перевел злобный взгляд с Гловера на МакБейн и ткнул в нее пальцем:
— Я еще вернусь, детектив.
МакБейн сладко-пресладко улыбнулась:
— Разумеется, агент Хендриксон. Наш дом — ваш дом.
Одарив Гловера очередным недобрым взглядом, Хендриксон вышел.
— Чего он хотел? — поинтересовался Гловер.
— Честное слово, сержант, я с ним пять минут разговаривала, но так и не поняла.
Гловер только головой покачал:
— Чертовы федералы…
Когда начальник смены удалился, МакБейн выдохнула с облегчением и поблагодарила бога, что ФБР и полиция так друг друга не любят.
«Поосторожнее там, парни» — мысленно пожелала она Винчестерам, которые находились уже где-то на пути к Аризоне.
Рокси была полностью довольна. Она от души наслаждалась, глядя, как копы выводят ублюдка Эдди, жалко только, что камеры не было, а то бы любовалась этим моментом сутками напролет.
Все кончено. Он не любил ее, но хотя бы за это поплатился. Она ненавидела его. Она ненавидела всё, связанное с ним. Она упивалась восторгом, когда он страдал, когда он вот так признавался перед всей группой.
Восхитительно!
И что же теперь? Дядя Кэл не вернулся, и она понятия не имела, что ей положено делать дальше. Остаться здесь? Исчезнуть? Уйти в загробный мир? Может, просто жить в доме и дальше? Манфред ей вполне нравился, он, наверное, возражать не будет. После лечения она думала, что Алдо — более подходящая партия, но сильно просчиталась. И ей в самом деле очень, ну просто очень нравился дом. Только надо будет шуметь поменьше, а то Манфред снова позовет этих типов, а она не хотела опять поймать выстрел.
Решено, она будет просто сидеть тихонько и жить себе спокойно. Или спокойно оставаться мертвой. Короче, неважно.