Едва их шаги стихли в коридоре, как на лице Лизелотты мелькнула улыбка. И она вскочила с кресла как ни в чем не бывало.
В комнате за стеной зазвонил телефон.
— Да… Штокер! — послышался женский голос. — Да, я иду, господин главный редактор!
Вот она положила трубку, вот хлопнула дверью, вот ее шаги стали удаляться по коридору.
Лило выглянула из комнаты и проследила, куда она пойдет.
Репортерша скрылась за стеклянной матовой дверью.
Убедившись, что коридор пуст, девочка выскользнула из комнаты и проворно, как белка, юркнула к этой двери, чтобы подслушать, о чем госпожа Штокер говорит с главным редактором. Но в комнате за дверью было тихо. По краешку матового стекла проходил срез, эта узкая полоска была прозрачной, и Лило заглянула сквозь нее внутрь. Она увидела пустой стол, а рядом еще одну дверь.
«Ага… значит, это приемная, тут сидит секретарша», — догадалась Лило и оглянулась по сторонам. Коридор был по-прежнему пуст.
Она тихонько постучалась. Ответа не было.
Лизелотта нажала на ручку двери и вошла. Затаив дыхание прислушалась.
Из кабинета главного редактора доносились голоса, но слов было не разобрать. Лило огляделась.
На письменном столе секретарши она заметила пульт с разноцветными кнопками. Под красной кнопкой на белой табличке значилось: «Главный редактор».
Умница команды кникербокеров села в мягкое кресло и осторожно нажала на эту кнопку. В селекторе послышался легкий щелчок, и зазвучал низкий мужской голос.
— И часто это случается с вашей подругой? — спросил господин Оффенгерц оставшихся кникербокеров.
— Э… ну, вообще-то… — неуверенно сказал Доминик.
Аксель, уже догадываясь о причинах «приступа» Лизелотты, спас положение:
— Да-да, раза три-четыре в год обязательно, — заявил он. — Только при нас этого еще не случалось.
— Бедная девочка, — участливо сказал ведущий светской хроники и припомнил, что одна из его знакомых актрис страдала сходным недугом. Вот только как ее звали?
Господин Оффенгерц вышел с кникербокерами во двор, где стояли припаркованные грузовики. Посреди двора красовалась каменная статуя, изображающая греческую богиню.
— Это Афина Паллада, богиня мудрости, — объяснил господин Оффенгерц. — Мне правда непонятно, что она забыла в нашем дворе. Во всяком случае к редакции она повернулась спиной… — Он засмеялся своей шутке и уже хотел идти дальше.
— Ой, погодите! — воскликнул Аксель. И застыл, поедая статую глазами.
— Уж не хочешь ли ты сказать, что это пугало тебе нравится? — насмешливо сказал Доминик.
Аксель помотал головой:
— Да нет же, но… она шевелится… честное слово!