— Да это же… это и есть та репортерша, про которую я тебе рассказывала, — шепнула Поппи своей подруге.
Лило подавила смешок.
— Одно из двух: или она только что перечистила килограмма два лука, или не переносит контактные линзы. У нее же красные глаза, слезы избороздили всю штукатурку! Макияж, я хотела сказать!
Петра Штокер просеменила мимо детей, заносчиво подняв голову.
— Это она так задирает нос, чтобы не выпали контактные линзы, — шепнула Лило. В ответ разразился смеховой концерт средней громкости.
— Ах, вы еще здесь! А ну-ка пошли вон! — заорал вахтер, высунувшись из своей стеклянной кабины.
— За что вы на них так напустились, господин Финстерих? — раздался спокойный голос.
Дети обернулись и увидели немолодого человека в золотых очках. Он улыбнулся и подмигнул Поппи:
— А я тебя помню! Наверно, тебе не терпится что-нибудь написать для «Большой газеты», а, коллега?
— Нет, мы… видите ли, мы хотели попасть на экскурсию, — заикалась Поппи. — А экскурсии больше нет!
— Прошу вас, господин Оффенгерц, — вмешался вахтер, — скажите хоть вы этим ребятам, что здесь им не детская площадка, а редакция. Пусть уходят!
Репортер светской хроники с пониманием взглянул на вахтера и сочувственно поддакнул:
— Ох уж эти дети действительно!.. Они сейчас уйдут, — продолжил он. — Но со мной! Я сам устрою для них экскурсию по памятным местам издательства! — громко закончил он, с видимым наслаждением глядя на вытянувшуюся физиономию вахтера.
И дети прошли с ним вместе в здание редакции, заглянули в кабинеты редакторов и репортеров.
— Так… а теперь отправимся в святая святых — в типографию, она примыкает к нашему зданию, — сказал господин Оффенгерц.
— У меня… ой, нет… ой-ой! — Лило со стоном схватилась за живот. Потом согнулась, вздрагивая от сильных судорог.
— О боже мой, детка, что с тобой? — встревоженно воскликнул господин Оффенгерц.
— Сейчас… сейчас пройдет… Мне только… стакан воды! Скорее! — бормотала Лизелотта.
— Лило, что с тобой? — хлопотали над ней остальные кникербокеры.
В ответ только стоны и охи.
Господин Оффенгерц, поддерживая Лило, отвел ее к себе в бюро. Там он откинул спинку кресла, превратив его таким образом в кушетку, и осторожно уложил туда Лило. Ноги ее он разместил на письменном столе.
— Ну, тебе уже лучше? — участливо допытывалась Поппи.
Лило закрыла глаза и кивнула. Но сама то и дело вздрагивала, лицо искажалось гримасой боли.
— Прошу вас… прошу вас, идите дальше, оставьте меня одну. Пожалуйста, так будет лучше! — с трудом выговорила Лило.
Репортер поставил на стол стакан воды, еще раз окинул девочку тревожным взглядом, и они ушли.