- Да плевать. Я не за пух, могу и на земле. Потому, что мне, а не Натану-иуде поверили. Он же сука, драпанул за неделю, как немцы пришли. Печатную машинку, что с райкома привезли - продал. Я ж знаю, что он тут делать должен был. Ошиблась советская власть, но вовремя исправила. Теперь я тут!
Четвёрку красноармейцев после бани накормили и переодели в деревенскую одежду. Афанасий отвёл их на сеновал, настрого приказав, не гадить где попало и в случае чего: немцы придут али ещё кто - не прятаться, а появиться по первому его зову. Как только бойцы улеглись, Савелий подпёр дверь сеновала палкой и вышел к левому краю изгороди, обращённой в сторону леса. Здесь он поправил немного покосившийся штакетник и стал ждать. Из-за деревьев мигнул фонарь. Залаял дворовый пёс, тут же успокоенный хозяином, пару раз промычала корова, зовущая на вечернюю дойку, и наступила тишина.
Пройдя скорым шагом открытое пространство по стеге, между лесом и хутором, я оказался у изгороди, где поздоровался с Савелием Силантьевичем. Без лишних слов мы подошли к оставленной машине, я осмотрел её, заглянул с боков под капот, подсветил фонариком и с облегчением вздохнул. Кроме замены вентилятора и пайки радиатора, визуально больше ничего не придётся делать. Двигатель был цел, без подтёков масла. Патрубки и резинки практически новые, стартер на месте. Заслонки у карбюратора двигаются легко. Аккумулятор отсутствовал, так я это и так знал. Немцы первым делом их снимали. А вот почему колёса не поворачивались? Если беда с валом рулевой колонки, то это не проблема - заменим. Вот если что-нибудь другое, тогда потребуется квалифицированный механик, которого отыскать в оккупированной области практически невозможно. Решив, что утро вечера мудренее, я согласился с предложением Савелия Силантьевича оставить всё, как есть и уже в Прилепово подойти к осмотру со всей строгостью. К тому же Афанасий настойчиво приглашал повечерять.
В избе мерно постукивали настенные часы, и было слышно, как тихо сползает цепочка с гирькой, в виде еловой шишки. Свет керосинки отражался от покрытых лаком дверец домика кукушки, но птичка высовываться не хотела. Жена Афанасия, Евдокия выставила на стол чугунок с картошкой, миску с солёными огурцами и половину каравая хлеба, отрицательно качнув головой, как мне показалось в сторону иконы с горящей лампадкой, когда хозяин стола попытался намекнуть на что-либо покрепче. Я постов не соблюдаю, потому под одобрительный вздох мужчин за столом вытащил из вещевого мешка бутылку водки, пару банок тушёнки и фляжку с растительным маслом. Евдокия радости не разделила, но быстро сообразила три гранёных стакана, а потом, немного погодя выудила ещё один, крохотный, для себя. Едва Афанасий разлил по стаканам водку, как во дворе раздался собачий лай, чередующийся с озлобленным рычанием. Хозяева замерли.