- Комната дежурного по аэродрому не иначе, как в штабе находится?
- Да, - отвечаю я.
Когда эвакуировали персонал с Шаталовского аэродрома, взорвать административные здания не успели - последние машины уходили под огнём танков. Противнику достались ещё тёплые помещения, в том числе и здание штаба. Дежурный по аэродрому находился через стенку с заместителем начальника полка. Немцы разместились аналогично.
- Сдаётся мне, нет там больше никакого штаба, - спокойно произносит Петер.
В этот момент Ваня докладывает о чём-то невероятном. В лесу что-то рвануло так, что брёвна летали по воздуху. Он только сейчас смог поднять голову. Немцы палят в небо, заработал прожектор и он подозревает, что детонировали бомбы. Пора делать ноги. Бойцы шустро разобрали миномёт. Младший сержант снял прицел, демонстративно сунул лопату в ствол, сообщив, что ударный механизм выведен из строя. Враньё, жёсткий боёк железным прутом поломать сложно, но он сделал всё, чтобы привести подручными средствами оружие в негодность. Пока длился этот спектакль, Егор утрамбовал срезанный дёрн, скрывая ямку от опорной плиты, а Антон быстро писал карандашом на клочке бумаги. Клаусович взял у него записку, положил к себе в карман и мы попрощались с группой. Немцы до сих пор отражали "воздушную атаку", и, ребята, под шумок хотели успеть пересечь шоссе. На данный момент, скорость была их главным союзником. Посмотрев вслед уходящим спинам, я кивнул Петеру, мол, что за записка? Оказалось, Антон написал адрес своих родителей в Рославле, так, на всякий случай. Если дорога заведёт туда. На обратной стороне листка было несколько слов: "Мама, папа, я жив. Антон".
***
На следующий день, как ни в чём ни бывало, я вместе с Петером поехал за бензином. В этот раз на выезде из села, перед мостом нам пришлось остановиться минут на десять. Со стороны аэродрома шла колона военнопленных в сопровождении двух немцев. Видимо, людей водили ремонтировать взлётную полосу.
- Петер Клаусович, давай нашим поможем, скажи охраннику, что у нас машина заглохла, пусть подтолкнут.
Дистергефт попросил конвоира, немцу труда не составило. Красноармейцы обступили "эмку" и стали толкать. Через опущенное стекло я просунул сигареты и пакет с бутербродами, которые мы взяли с собой в дорогу. "Эмка" нехотя покатилась. С моей стороны машину толкал наголо бритый мужичок лет тридцати. На выцветшей гимнастёрке виднелись тёмные следы от значков. Именно он, приняв пакет, передал его кому-то позади себя со словами: "На всех подели".
- Как звать, боец? - тихо спросил я.