К тому времени, когда сухой букет очутился в мусорном ведре, а ваза, в которой он стоял, совок и веник были водворены на свои места, гроза пошла на убыль. Вернувшись в гостиную, где на письменном столе у окна тихо шелестел кулером включенный ноутбук, Андрей с полной ясностью осознал, что желание работать исчезло так же неожиданно, как появилось. Так бывало – раньше пореже, теперь намного чаще; бороться с такими приступами лени и безразличия к теме он умел, но плоды эта борьба приносила лишь в тех случаях, когда это было действительно необходимо. Сейчас такая необходимость отсутствовала – как, впрочем, и почти всегда в последнее время. Это была оборотная сторона свободы и независимости, к которой так стремился Андрей Липский, и порой он, как сейчас, почти всерьез скучал по тем временам, когда над ним дамокловым мечом висел назначенный редактором срок сдачи материала.
С работой, если перечитывание своих старых набросков можно назвать работой, на сегодня явно было покончено. Закрывая папку, без затей озаглавленную «Француз», Андрей подумал, что с этой темой, вполне возможно, покончено не только на сегодня, но и навсегда – или, как минимум, до тех пор, пока не появится хоть какая-то достоверная информация о беглом финансовом гении. В этой истории встречались интересные моменты – такие, например, как покушение на Французова, совершенное сразу после пресс-конференции, которую он дал в Лондоне. Это было в первый месяц его вынужденной эмиграции, когда он еще пытался опровергнуть выдвинутые против него обвинения. Киллер промазал, и Андрей, да и не он один, тогда, грешным делом, решил, что это просто пиар – попытка обелить себя в глазах общественности, нацепить терновый венец мученика, несправедливо и незаконно преследуемого российскими спецслужбами за преступления, которых не совершал. Но новых интервью с обвинениями в адрес Москвы не последовало – Французов просто исчез, растворился и больше не давал о себе знать. В Интернете ходили смутные слухи о превращенном в настоящую крепость поместье в Латинской Америке, заставлявшие вспомнить Троцкого, о серебряных рудниках, нефтяных скважинах, каких-то приисках и плантациях – то ли кофе, то ли каучуконосов, то ли вообще коки… Все это, по мнению Андрея, относилось к категории ОСС – «Одна Сволочь Сказала» – и не заслуживало доверия, как всякая информация, не поддающаяся проверке. Интерес к Французову, и поначалу не особенно острый, довольно быстро угас, и о бывшем члене российского правительства никто не вспоминал до тех пор, пока Интернет не взорвала выложенная каким-то шутником новость о его возвращении на родину.