— Кто ты? Не терзай мне душу. Скажи, что произошло с Томми? — рявкнул шериф.
— Он попал под…
— Подо что? — с ужасом в голосе оборвал Цыпленок Ларри. — Под экипаж?
— Нет, под лошадь, — ответил Линмаус и, шагнув в дверь, сунул руку во внутренний карман пиджака.
— Под лошадь? — вздрогнув, переспросил Энтони. — Какого-то пьяного мерзавца? Да чтоб его разорвало! Так что с моим мальчиком?
— Цыпленок, — протяжно произнес Линмаус. — Мне жутко тебя жаль. С твоим парнишкой ничего страшного не случилось — немножко ушибся, а вот твое положение — хуже некуда.
— Это как понимать? — не понял шериф.
— Сейчас поймешь, — навалившись на дверь всей тяжестью своего тела, Линмаус закрыл ее, затем он выхватил из кармана тяжелый кольт и наставил его на Энтони.
Еще не осознав, в чем дело, шериф, словно пациент за врачебным рецептом, протянул руку и, увидев дуло револьвера, бросил на незнакомца недоуменный взгляд. Из-под широкополой шляпы на него блеснули голубые, до боли знакомые глаза.
Только теперь Цыпленок Энтони понял, что перед ним сам Линмаус!
Сжав в руке кольт, Ларри со всей силой ударил шерифа по голове. Крякнув, Энтони сразу же обмяк, затем припал спиной к стене и с шумом распластался на полу. Связка ключей, которую он держал в руке, упав, жалобно звякнула.
Нагнувшись за ней, Ларри услышал, как потерявший сознание шериф чуть слышно прошептал имя того, кто последним запечатлился в его памяти. Линмаус от неожиданности вздрогнул — еще никто и никогда так тихо не произносил его имя.
Распрямившись, он задумался. Шепот шерифа говорил ему о том, что он опознан, а сам Энтони, несмотря на то, что получил сокрушительный удар по голове, не убит. И то и другое порадовало Линмауса.
Теперь путь для него был открыт. Решетчатая дверь, ведущая к тюремным камерам, оказалась распахнутой, и Ларри, пройдя в нее, обнаружил, что тюрьма за последнее время пополнилась новыми заключенными.
А чем больше их, тем больше хлопот они могли ему доставить. Линмаус понимал, что, проникнув в тюрьму, он сделал только полдела. Да, всего лишь половину из того, что задумал!
Теперь перво-наперво предстояло отыскать Тома. А что, если он в наручниках? «Тогда все мои попытки освободить его окажутся напрасными?» — подумал Линмаус и, позвякивая ключами, направился по тюремному коридору.
— Эй, Энтони! — донеслось с улицы. — Эй, Цыпленок Энтони!
От неожиданности Линмаус вздрогнул, встал на цыпочки и, уже крадучись, зашагал дальше.