— И совсем не поэтому, — упрямо возразил мальчишка. — А потому, что вы не сдаетесь, а идете наперекор всем трудностям. Ведь любой другой, если бы в него, как и в вас, всадили бы три пули, наверняка пошел бы и добровольно сдался властям.
— Что бы угодить прямиком на виселицу, да, Чип? — подсказал бандит.
— Вообще-то, да, — медленно проговорил мальчишка, продолжая о чем-то напряженно думать. — Хотя и в этом нет ничего страшного. Сначала о вас напишут во всех газетах. И потом во всей округе только и разговоров будет, что о суде. К тому же на свете существует такая вещь, как женские организации или разные кружки, куда объединяются дочки влиятельных богатеев, или ещё что-нибудь в этом роде, и они обязательно замолвят за вас словечко, направив петицию с требованием о помиловании. И в конце концов, губернатору просто надоест говорить «нет»; а о вас тем временем кто-нибудь напишет книгу; и тогда уж будет совсем здорово, и смертную казнь заменят пожизненным заключением; начальник тюрьмы сделает вас своим личным секретарем и телохранителем, и вам не придется делать совсем ничего, а лишь посиживать себе в кожаных креслах, положив ноги на стол, курить толстые сигары и писать воспоминания, а вокруг все будут таращить на вас глаза и говорить: «Вот идет парень, который убил одиннадцать человек…» — или сколько там вы убили на самом деле?
— Четверых, — признался бандит, — и ничуть об этом не жалею. А где ты набрался этого вздора о тюрьмах и тому подобном?
— Да так, — неопределенно проговорил мальчишка. — То прочитаешь заметку в газете, то доведется послушать интересный разговор в бараке у рабочих. Теперь вы понимаете, Шеф? Когда я вырасту, тоже буду совершенно свободным человеком.
— Свободным человеком? — переспросил бандит.
— Ага. Ну, сами понимаете.
— Нет, не понимаю. Что ты имеешь в виду, когда говоришь о «совершенной свободе»?
— Ну… это когда можно держать своего коня в чужом амбаре. Вот это настоящая свобода.
Уотерс улыбнулся, но вид у него при этом был какой-то печальный.
Курица тем временем уже изжарилась, но прежде, чем взяться за еду, Уотерс сказал:
— Скажу тебе по совести, сынок. Быть свободным — значит замерзать в пургу зимой и изнемогать от жары летом; когда есть приходится всего один раз за сутки, а порой и вовсе обходиться без еды; это жизнь волка-одиночки; когда рядом нет ни друга, на которого можно положиться; ни собственного дома, ни дены, ни детей. Или же, если ты уже обзавелся детьми, то воспитывать их приходится кому-то другому. Быть свободным означает отказаться ото всего, что близко и дорого твоему сердцу.