Он уселся на землю, привалился спиной к камню и закинул руки за голову, повернувшись боком ко мне и обозревая пейзаж, которым я любовался перед его приходом.
— Джо, сверни мне сигаретку, ладно? — попросил он.
Я уже хотел было бросить ему кисет и сказать, что-нибудь типа: «Тебе надо, ты и делай!» — но вовремя спохватился. Вид у мальчишки был смертельно усталый, под глазами залегли лиловые синяки. К тому же уже тот факт, что он просил закурить, говорил о том, что силы оставили его. Курил он очень редко.
Я свернул цигарку из табака пополам с порубленной соломенной пылью, вставил её ему в рот и сам же зажег спичку; Чип не шевельнул и рукой, а просто остался неподвижно лежать, глядя из-под полуприкрытых век на раскинувшийся перед нами пейзаж.
Одет мальчишка был вполне добротно. Я молчал, продолжая исподволь разглядывать его. Но вот он выкурил сигарету до самого основания, отбросил окурок и сделал три глубоких вдоха, прежде, чем из легких вышли остатки дыма.
Тогда я сказал:
— Я вижу, со времени нашей последней встречи ты успел основательно приодеться.
— Ага, — кивнул он, — ты же знаешь Дага. Ему хочется, чтобы я был одет получше.
— Да. Понимаю, — отозвался я.
— И в этом его главный недостаток, — продолжал мальчишка. — Потому что он в некотором смысле пижон.
— Может быть он и пижон, — ответил ему на это я, — но в остальном он отличный парень.
— Ну да, конечно, он отличный парень, — согласился Чип. — Но кроме всего прочего он ещё и пижон. Только и знает, что прихорашиваться да наряжаться. Знаешь, что он учудил в Тауиле?
— Нет еще. Так что же он там натворил? — спросил я.
— Вырядился в мексиканские тряпки. Ну там, костюм из бархата и все дела. А ещё напялил на голову шляпу с огромным пером. Наверное, сам себе он казался просто неотразимым. Все вертелся перед зеркалом, все не мог налюбоваться на себя и подкручивал усы.
— Держу пари, молчать ты не стал, — предположил я.
— А то как же. Сказал все, как есть, — ответил Чип. — Но только ему все равно. Похоже, мое мнение его не очень-то волнует.
— Просто он знает, что все равно его любишь, — сказал я.
— Думаешь, в этом все дело? — спросил он.
— Уверен.
— Что ж, может быть и так, — согласился Чип.
Я с трудом подавил улыбку. Чип и Даг Уотерс были привязаны друг к другу даже больше, чем родные братья. Я был тоже довольно дружен с ними. Но то, что их связывало между собой, вполне можно было считать кровными узами. Они были обязаны друг другу жизнью, и можно лишь догадываться, сколько раз один из них спасал другого от верной гибели.
— Ну и что он натворил после того, как нарядился? — задал я наводящий вопрос.