— Ты лучше сапоги надень, — посоветовал Таг. — А с костром и кофе не спеши, ещё успеется.
Я начал одеваться, украдкой поглядывая на блестящую новенькой кожей седельную сумку, что лежала рядом с потухшими углями моего костра, и раздумывал над тем, что уже одного её присутствия здесь вполне достаточно, чтобы я угодил за решетку лет на десять.
Затем я скосил глаза влево, где должна была находиться постель Чипа. Одеяла сиротливо лежали на земле, но мальчишка исчез. И нигде поблизости его тоже видно не было.
Должно быть он услышал шум, проснулся и пустился наутек. Я подумал о том, что было это довольно жестоко с его стороны. Мог бы и меня разбудить или хотя бы забрать с собой эту чертову сумку, будь она неладна.
Итак, закончив одеваться, я подбросил хворосту в костер, и он начал чадить и дымиться. Затем я налил воды в железный кофейник. Я хорошо помню, как в воде отражалась одинокая звезда, которая словно сорвалась с небес и упала ко мне в ведро. Когда рябь на поверхности воды немного улеглась, то дрожащее, разбитое на множество осколков отражение снова заняло свое место. Прошло ещё несколько секунд — и оно снова слилось воедино.
По-прежнему пребывая в состоянии глубокой задумчивости, я принялся сгребать угли и поставил кофейник на два камня, и пламя тут же начало тянуться к донышку и выбиваться из-под него.
— Интересно получается, — сказал шериф. — Кофейник как будто притягивает огонь к себе. Ты замечал это?
— А то как же, — ответил я. — Весьма занимательное явление, но здесь, уверяю тебя, случаются чудеса и похлеще.
— Какие, например?
— А взять хотя бы твое появление здесь, — сказал я. — Так что за идея тебя посетила на сей раз?
Таг Мерфи рассмеялся.
— Хочешь сказать, что ты слишком добродетелен для того, чтобы тебя можно было в чем-то заподозрить? — хмыкнул шериф.
— Ну что тебе сказать, Таг… Ведь ты же меня знаешь, — проговорил я.
— Верно говоришь, тебя я знаю, — согласился он.
— Но тогда тебе ли не знать, что я в своей жизни нитки чужой не взял?
— Может быть и так, — снова согласился он. — Не знаю. Возможно, это действительно так. Но ведь сам знаешь, дружок, в жизни-то порой всякое бывает.
— В каком смысле? — спросил я.
— А в том, что сердце-то человеческое не камень.
— Точно, — подтвердил я. — Все об этом знают, и я в том числе.
— Но против жара-то и камень треснет.
— Ладно, Таг, перестань, — отмахнулся я. — Ничего так не утомляет, как пустая болтовня. Так о чем речь-то?
— О двухстах пятидесяти трех тысячах долларов! — сказал шериф.
Я присвистнул.
— Мне бы этого хватило за глаза, — признался я. — Я согласен. А к чему ты клонишь?