Внезапно Пасьянс пустил лошадь быстрым галопом. Ветер приподнял поля его сомбреро, развевал алый шейный платок и так плотно прижал к телу тонкую шелковую рубашку, что Сэксон издалека мог видеть его мускулы.
Да, такие люди встречаются по одному на миллион!
Джон спросил себя, следует ли ему спешиться, чтобы встретить врага. Но решил остаться в седле. Он знал, что выстрелит с криком «Пасьянс!», и не удержался от улыбки, подумав об этом.
Однако, чтобы выстрелить, нужно выхватить револьвер, прежде чем пуля Пасьянса продырявит ему череп. Сэксон был достаточно уверен в себе, целясь в голову, а не в тело Боба Уизерелла. Пасьянс, несомненно, будет ощущать не меньшую уверенность и тоже станет целиться в голову.
Значит, результатом станет либо промах, либо мгновенная смерть Джона. С другой стороны, если удача улыбнется бросившему вызов… При мысли об этом в его душе зазвучала музыка.
Он увидел, что над головой всадника взлетели комья дерна, задержавшись на мгновение в воздухе, словно птицы перед падением. Пасьянс резко остановил лошадь в десяти шагах от него.
Десять шагов — хорошее расстояние, подумал Сэксон. Именно с такой дистанции человек обычно стреляет в лесу по мелкой дичи.
Однако его теперешняя цель, благодаря своему великолепию, выглядела одинаково большой как издалека, так и вблизи. Джону казалось, будто он никогда в жизни не видел более прекрасного зрелища. Боб Уизерелл был красивым парнем, но он не шел ни в какое сравнение с этим смуглокожим героем — живой статуей совершенства. Губы Пасьянса были настолько красными, что казались нарисованными, а когда он улыбался, его зубы сверкали белизной. Он весь сиял, словно внутри у него горело пламя, отблески которого ярче всего светились в глазах.
Сэксон чувствовал, что это пламя касается его души, и если оно проникнет в нее, то выжжет там все человеческое, как выжгло в душе Бутса во время его давней встречи с Пасьянсом.
Собрав в кулак всю силу воли, он сконцентрировал взгляд на середине лба под полями шляпы противника, куда он должен был всадить пулю.
— Ты Джон Сэксон? — крикнул Пасьянс. — Рад нашей встрече. Я хотел отложить ее ненадолго, чтобы дать тебе поджариться повкуснее, но ты занервничал и прыгнул из огня да в полымя! — И он рассмеялся. Его смех был подобен звукам музыки.
— Уизереллы всегда умели болтать, — откликнулся Джон. — Но сегодня они умолкнут навеки.
— Сомневаюсь, — отозвался Пасьянс. — Обещаю, приятель, сделать для тебя то, что ты сделал для Боба. Я похороню тебя и напишу твое имя на могиле. Ты готов?
— Готов, — ответил Сэксон, хотя его вновь охватила паника. Он чувствовал, что если хоть на мгновение посмотрит в эти властные горящие глаза, то погибнет безвозвратно. Однако говорил: — Готов и жду.