Дверь открылась, в зал вбежала девушка и направилась к ним. Как мы уже упоминали, в зале царил вечерний полумрак, но лучи заходившего солнца еще проникали сквозь западные окна, заливая противоположную стену золотыми полосами. Девушка бежала сквозь эти полосы света и тени, и освещение и бег превращали ее желтое платье в нежно окрашенное бушующее пламя. Как только она попадала в светлую полосу, на ее лице вспыхивала улыбка — тень приглушала это великолепие.
Через мгновение Нелл уже стояла перед мужчинами, радостная и счастливая, и им показалось, что она вот-вот сорвется в легком и головокружительном танце.
— Вы посылали за мной, — обратилась юная красавица к Джейкобу.
— Нет, это Эймс хотел видеть тебя, — ответил хитрый старик.
Она повернулась и смутила Эймса лучезарной улыбкой.
— Впервые за долгие годы ты пожелал увидеть меня, дядя Эймс, и впервые… да впервые в жизни я заставила тебя улыбнуться.
Девушка взяла огромные руки дяди, силу которых испытал не один Кемп и которые наводили ужас на всю долину Глостер, как будто после неудачной попытки завоевать его расположение взглядом она собиралась удержать его силой своих нежных ручек. И огромный мужчина, вдруг смутившись, открылся всей внутренней добротой своей натуры. А потом освободил руки и нежно прикоснулся ими к ее голове, заглядывая в глаза.
— Подумать только, Нелл, между моими ладонями находится причина всех наших горестей — причина постоянных убийств взрослых мужчин в течение девяти лет.
Эти слова конечно же прозвучали очень грубо. Большое и доброе сердце великана подпрыгнуло в груди от раскаяния, но девушка уже отшатнулась от него.
Что же касается старого Джейкоба, то он даже задохнулся от гнева.
— Подойди ко мне, девочка, — наконец вымолвил он. — Подойди ко мне, моя родная. Ох, Эймс, неужели ты мой сын? Подойди ко мне, Нелл, девочка моя!
— Это… так вдруг вырвалось, — печально вздохнул Бенчли, — тысячу раз прости, Нелл!
Он восхищался ею в эту минуту еще сильнее, чем раньше, потому что она не отвернулась от него и не спрятала лицо в ладонях деда, как поступила бы любая другая девятнадцатилетняя девушка. Она только отступила назад, не спуская с него взгляда, несмотря на то, что ее рукою уже завладел Джейкоб.
— Я знала, что ты никогда не любил меня, Эймс, — твердо произнесла Нелл. — Но не виню тебя. Даже несмотря на то, что ты мой родственник, я не вправе ожидать от тебя большей заботы. Из-за меня вы все оказались в огромной опасности… Все Бенчли! У тебя есть жена и ребенок… О, как я смею обвинять тебя! Но что я могу поделать? Я хотела бежать отсюда — тысячу раз собиралась покинуть дом. Но куда мне идти? Эти умные и искусные Кемпы — о, как я их ненавижу, как я их ненавижу! — они бросятся в погоню, найдут меня и заставят жить вместе с ними — с чужой женщиной… Они заставят меня называть ее матерью или принудят выйти замуж за огромного Джо Уокера или этого ужасного Бака Мартина, будь он проклят, и… Я не могу уйти, дядя Эймс, оставить здесь дедушку и мою мать. Дядя Эймс! Пожалуйста!