— Это злоупотребление правами женщин, — заявил губернатор.
— Сэр, — твердо сказала Фрэнсис Джонс, — я прошу только пять минут.
— Пять чертей мне на голову! — взорвался губернатор, не в силах сдержаться. Затем достал наручные часы и положил перед собой на стол. — Хорошо. У вас пять минут, — сказал он. — Делайте что хотите, только без слез. Ясно?
— На свете есть только один человек, который заставил меня плакать.
— И кто же это? — спросил губернатор, заинтересовываясь помимо воли. — Ваш папаша с плеткой?
— Винсент Аллан.
— О! Он заставил вас страдать? Я думал, вы пришли по другому поводу. Но вы наверняка должны знать, что скоро он заплатит за все свои преступления!
— Он никогда не совершал преступлений!
Губернатор вздохнул:
— У меня другие сведения. Он перебил кучу народу. Но оставим это. Вы говорите, он невиновен. Он хорошо держится в седле и неплохо танцует, да?
— Я хочу рассказать о нем правду. Он связался с Гарри Кристофером потому, что там был мой брат, Джим Джонс.
— Так вы сестра Джима?
— Да.
— Славно, славно! Я рад, что смог помочь Джиму. Вот видите, закон милосерден, когда это возможно.
— Да если бы Джим был в десять раз лучше, — твердо сказала она, — все равно ему было бы далеко до Ала!
— Не очень любезные речи для сестры.
— Я говорю не как сестра. Я объясняю ситуацию. Ал ушел к Кристоферу из-за Джима. И в первый раз преступил закон, чтобы спасти Джима из тюрьмы. Я это точно знаю.
— Да, да, помню, — сказал губернатор, смутно припоминая детали дела.
— Потом он остался с Кристофером и был с ними во время ограбления поезда. Все, что он делал, это следил за пассажирами, пока Джим обходил их.
— Я не могу отменить помилование вашего брата, даже если вы этого хотите.
— Я хочу сказать, что Ал не стрелял в охранника. Это сделал Том Моррис. Десять человек подтвердили бы это, если бы их спросили. Да и после он не сделал ничего дурного. Он спас Билла Таккера от смерти. И все.
— Этот Таккер, — отозвался губернатор, — написал несколько писем… весьма странных. Но! Правосудие должно свершиться. Должен быть порядок, даже если закон несколько жесток.
— Факты перед вами. Неужели вы не верите?
— Справедливость… — начал губернатор.
Она упала перед ним на колени.
— О, сэр! — взмолилась девушка. — Если бы вы видели бедного Ала! Он прост как ребенок. Все говорили ему, что он плохой, и он начал им верить. Он даже не поверил… не поверил… что я люблю его!
Губернатор потер подбородок. Эти необыкновенно большие голубые глаза начали выводить его из равновесия. В них не было слез, только отчаянная мольба. Кроме того, сам он не был прожженным политиканом, в груди у него билось обычное человеческое сердце. И у него самого был сын.